Галина Гудкова - Будут жить !
- Немедленно открывайте, иначе вышибем!
Я открыла. В комнатку решительно втиснулись несколько человек в фуражках и плащ-палатках. Первый, направив мне в лицо луч ручного фонарика, резко спросил:
- Кто такая? Почему здесь? Где охрана?
Заслоняясь от света рукой, отвернув лицо, я так же резко ответила:
- Уберите фонарь! Не знаю, с кем разговариваю, и отвечать не намерена!
Кто-то из вошедших торопливо сказал, обращаясь к моему собеседнику:
- Товарищ гвардии майор, это медики из артполка. Я их знаю.
- Мне все равно: медики, химики! - отведя луч фонаря, но по-прежнему резко продолжал майор. - Чтоб к рассвету духу их тут не было! А хату к утру разрушить. Устроили, понимаете, приют священный...
Я не выдержала:
- Товарищ гвардии майор, перед вами две женщины. Очень прошу, выбирайте выражения. К тому же я гвардии капитан медицинской службы, вам не подчинена и попрошу тут не распоряжаться.
Наступила пауза. Незнакомый майор еще раз осветил наши лица, внезапно круто повернулся, распахнул дверь ногой и вышел из хаты. За ним остальные. С улицы донесся уже более спокойный голос майора:
- Пусть ночуют, но чтоб я этой хаты завтра с микроскопом обнаружить не мог! Ясно?
- Слушаюсь, товарищ гвардии майор! - отозвался более молодой голос.
* * *
На следующий день меня вызвал Хроменков:
- Галина Даниловна, что у вас произошло с гвардии майором Уласовцем?
Фамилию Уласовца, командира 22-го гвардейского полка, я слышала, но никогда с ним не встречалась, и, следовательно, ничего у нас с Уласовцем произойти не могло.
- Да нет, произошло, - сказал Хроменков. - В Приютовке ночевали?
Все стало понятно: вот, значит, кем был нежданный ночной гость...
- Звонил командир дивизии, - строго сказал майор. - Выразил недовольство тем, что медицинский персонал артполка ночует на переднем крае. Тем более что вы, Галина Даниловна, не обеспечили никакой охраны, а гитлеровцы все время пытаются добыть "языка".
Я начала оправдываться, но Хроменков прервал меня:
- Командир дивизии приказал разъяснить, что ваше место - на медпункте артиллерийского полка, а не на переднем крае. Это все. Вы свободны.
Я вышла с пылающим лицом.
Но уже близилось то время, когда место медицинских работников артиллерийского полка оказалось именно на переднем крае и именно по приказу командира дивизии. От этого дня нас отделяли всего три недели...
Глава девятнадцатая.
Боевая готовность
В конце июня погиб санинструктор 5-й батареи рядовой А. А. Павлов. Сообщил об этом по телефону военфельдшер 3-го дивизиона лейтенант медицинской службы И. А. Сайфулин. Через три-четыре часа удалось выбраться на 5-ю батарею.
Павлова уже похоронили. На опушке Шебекинского леса высился холмик свежей земли. Я положила букет полевых цветов на его могилу рядом с такими же букетами.
Сайфулин рассказал. Утром гитлеровцы ответили на огонь батареи шквалом снарядов и мин. Сразу ранило двух солдат. Павлов оттащил их в укрытие, перевязал, попросил телефониста доложить о раненых в дивизион, побежал к орудию и заменил подносчика. Через восемь-десять минут осколок разорвавшегося поблизости снаряда пробил Павлову голову. Помочь ему было нельзя...
С утра следующего дня по всей линии обороны воцарилась странная, неправдоподобная тишина: враг не вел ни артиллерийский, ни минометный огонь. За день в небе не появилось ни одной группы бомбардировщиков. За полдень, правда, прилетела, но вскоре соскользнула за меловые холмы правобережья "рама". Тишина... Зной... Запахи нагретых трав и расплавленной солнцем смолы...
Майор Ресенчук и капитан Чередниченко во второй половине дня отправились на наблюдательный пункт. Вернулись они поздно вечером, говорили, что всякое движение в полосе обороны врага прекратилось.
Фашистские бомбардировщики появились ночью. В черном небе опять, как бывало на Дону и Волге, повисли десятки "фонарей" - сбрасываемых на парашютиках ракет. При их свете гитлеровцы и бомбили.
Начали бить фашистские орудия, минометы, в том числе шестиствольные. Противник стрелял "по квадратам", методично обрабатывая наугад участок, стремясь уничтожить на нем все живое.
К утру стихло. Потом так и пошло: днем - редкая перестрелка, ночью же - сильный артиллерийский и минометный обстрел, бешеный огонь из автоматов и пулеметов по всему Северскому Донцу.
Ресенчук встревожился, узнав от разведчиков, что ночные "шумовые эффекты", возможно, затеваются, чтобы скрыть гул многих моторов в глубине вражеского расположения.
- Смотрите и слушайте, орлы! - наставлял он наблюдателей. - Смотрите и слушайте! Ничего не упустите!
Сведения наблюдателей артполка подтвердили артиллерийские наблюдатели из стрелковых полков, из противотанкового дивизиона, разведчики стрелковых полков, сами стрелки: шум многих моторов по ночам продолжался.
А тут еще выросла в одну ночь за Северским Донцам, посредине балки Топлинка, рукотворная роща... Противник явно пытался что-то скрыть от наших глаз! Что же? Скопление техники? Передвижение частей?
Напряжение нарастало. И когда в конце июня предупредили, что со дня на день начнется наступление врага, даже легче сделалось: знаешь, по крайней мере, к чему готовиться!
* * *
Современный читатель, интересующийся историей Великой Отечественной войны, конечно, знает о событиях весны и лета 1943 года намного больше, чем знали мы, офицеры и солдаты сорок третьего, непосредственные участники событий. Кругозор наш ограничивался, образно говоря, пределами полевой карты-двухверстки, на которую наносилась схема расположения частей и подразделений дивизии. Границы полосы действия дивизии обозначались на такой карте красными линиями. За левой ставился номер дивизии, являвшейся левым соседом, за правой - номер дивизии, являвшейся правым соседом. И все. Никаких лишних подробностей и деталей:
Подробности знали только комдив и, возможно, командиры полков. Но исключительно такие, какие имели отношение к ближайшим соседям, к полосе армии. Остальное было скрыто даже от командиров дивизий.
Поэтому офицеры и солдаты 72-й гвардейской, хоть и слышали выражение "Курский выступ", хоть и знали, что находятся на южной его оконечности, не могли даже предположить, что главные военные события летней кампании сорок третьего года развернутся именно здесь, что именно нам и нашим соседям суждено сорвать операцию фашистского командования, носящую кодовое название "Цитадель".
Знали одно: враг сосредоточил против Воронежского фронта большие силы, в ближайшие дни начнет наступление; мы должны отразить атаки, нанести ответный удар и сокрушить гитлеровцев. Сокрушить без пощады, как сокрушили под Сталинградом. Для того мы здесь, на Северском Донце, и стоим.
