Юджин Ли-Гамильтон - Воображенные сонеты (сборник)
Инеса — см. прим. к сонету 17.
180–181. Последний синклит Оберона
Коль на поляне встретишь круг травы,
Что много гуще и темней соседней,
То знай, прохожий — не сочти за бредни,
Прислушайся к словам людской молвы —
Что это, быстроноги и резвы,
Лесные эльфы были там намедни,
Когда на луг явились для последней,
Прощальной встречи на земле, увы!
Они ушли; хотя все так же свет
Роняет блики, горести не зная,
И белки так же по ветвям снуют;
Волшебного народца больше нет
В орешнике, где горлица лесная
Все ладит немудреный свой приют.
Оберон — в средневековом западноевропейском фольклоре король фей и эльфов, повелитель волшебной страны. Он является персонажем французских героических поэм из цикла «Гуон Бордосский» (конец XIII — начало XIV в.), упоминается в комедии «Сон в летнюю ночь» В. Шекспира, трагедии «Фауст» И. В. Гёте и многих других литературных произведениях.
Коль на поляне встретишь круг травы — там, где ночью эльфы водили свои хороводы, образуются «эльфийские круги» — места, в которых по непонятным причинам трава растет особенно буйно.
IIСозвал своих вассалов Оберон
В чащобе для последней ассамблеи;
И эльфы собралися там, и феи,
И даже гномы, кинув тайный схрон.
«Людскою верой был наш род силен, —
Сказал он, — долго мы питались ею;
Но вера все слабее и слабее,
И каждый здесь на гибель обречен.
Так говорят священные декреты:
Покинет вера смертные умы,
И злая стужа нас сживет со света.
В сердцах деревьев долго жили мы,
Отныне будем жить в душе поэта —
Лишь там для нас ни глада, ни зимы».
182. In memoriam
Не мертв Россетти, и не нужно слез,
Мой Марстон, над закрытой крышкой гроба;
Поглотит тело вечности утроба,
Душа взлетит под пение стрекоз.
Я помню, резкость в прошлом произнес —
Давай теперь ее забудем оба.
Сплету венок, какой сумею, чтобы
На камень бросить, как прощальный взнос.
Когда дохнул зимою Азраил,
Придуло лист к той пожелтелой груде,
Где спят давно Шекспир и Алигьери.
Не плачь. Твой друг лежит среди могил,
Над коими грустить приходят люди.
Он жив, пока им тяжела потеря.
In memoriam (лат.) — здесь «эпитафия».
Филипп Бёрк Марстон (1850–1887) — английский поэт, практически слепой с детства, близкий друг и единомышленник Данте Габриэля Россетти, один из немногих постоянных корреспондентов Ли-Гамильтона. Россетти умер 9 апреля 1882 г.
183. Римские бани
Мы в римских банях время провели;
Был зеленью затянут камень старый
Тех двориков, где в поисках нектара
Гудели над лужайками шмели.
Однажды под поверхностью земли,
Всё повидавшей — войны и пожары,
Узорные сыскались тротуары,
На них — тритоны, рыбы, корабли.
Вот так под дерном нынешнего дня
Лежит Вчера — до времени забыто,
Но не боится тлена и огня:
Траву Сегодня вытопчут копыта,
И быстро сгинет хрупкая стерня,
А Прошлое незыблемей гранита.
184. Весна
Печаль таится в воздухе апреля
Для тех, кто знает путь вещей земных;
Чреваты ложным чаяньем для них
Надежды, что вокруг зазеленели.
Пеан листвы и стрекот свиристеля
Содержат примесь пеней потайных;
И Смерть летит на крыльях сурьмяных,
Рождая ветер, в коем запах прели.
Поет в лесу ликующая птица;
Струится сок в глуби древесных вен;
Пчелиный звон как нежная цевница;
Но скрытый вздох в тех звуках нам явлен;
И каждый лист, что по весне родится, —
Свидетельство грядущих перемен.
185. Филипу Марстону
Идти во тьме сквозь освещенный лес,
Листвы иной не ведать, кроме палой,
Когда в отрадном блеске карнавала
Весна приходит с ворохом чудес;
По звукам узнавать, что день воскрес,
А ночь на время притупила жало;
Вот вечер, коль вокруг похолодало —
Закат не льется пламенем с небес.
Лиц дружеских твои не видят очи —
Одни лишь голоса летят вослед,
Как души, что-то смутное пророча.
Сказал Господь во Тьме: «Да будет Свет!»,
И тут же спрыгнул День с коленей Ночи.
Но свет его не про тебя, поэт.
См. прим. к сонету 182.
186. Оксфорд
Вам предстоит увидеть то, что я
Уж не увижу: каменные стены,
И стекла витражей, и гобелены,
И башни, и зеленые поля.
Вам у реки, дыханье затая,
Смотреть, как машут веслами спортсмены;
Приветствует восьмерки в клочьях пены
Болельщиков кричащих толчея.
Но мчится год за годом надо мною…
Унесены береты и плащи
В минувшее текущею волною;
На стенах башен темные плющи,
Теряя очертание земное,
Истаивают призраком в нощи.
Восьмерки — лодки, на которых с 1829 г. проводятся традиционные состязания по гребле между студентами Оксфорда и Кембриджа.
Берет и плащ — форменная одежда английских профессоров и студентов.
187. Луидор Мюссе
Спала на гальке как-то в день погожий
Дочь рыбака, и ветерок-фланер
Ласкал ее растрепанный вихор,
Легко касался загорелой кожи.
Поэт шел мимо, и на жалком ложе,
На рубище ее замедлил взор;
Потом, вложив ей в губы луидор,
Он удалился, спящей не тревожа.
Что стало с той монетою потом?
Принес доход семейству дар поэта,
Которым горд по праву скромный дом?
Иль жадность копит новые монеты —
Желанные, пропитанные злом
Любви продажной? Не узнать ответа.
Сонет основан на эпизоде, который произошел с А. Мюссе в рыбачьем поселке на бретонском побережьи Атлантики, недалеко от Нанта: «В Лё Круазике, на морском берегу, он однажды увидел подле лачуги бедного солевара девочку в лохмотьях, которая спала на солнце, положив голову на клок соломы. Он подошел и осторожно вложил луидор ей в губы, а потом на цыпочках удалился, восторгаясь своей проделкой и предвкушая радость, которую испытает дитя, когда проснется» (Paul de Musset. The biography of Alfred de Musset, translated by H. W. Preston. — Boston: Robert Brothers, 1877. P. 307; перевод мой. — Ю. Л.).