Валентин Бадрак - 7 женщин, изменивших мир
В значительной степени настойчивые и безуспешные попытки Нормы уже тогда, когда она стала известной актрисой Мэрилин Монро, найти для себя достойного спутника жизни совпадали с внутренним желанием вернуть отца или найти его в таком мужчине. Большинство мужчин, с которыми она имела дело впоследствии (как в деловом, так и в интимном плане), в значительной степени служили некими эрзацами отца, а она почти всегда искала у них ободрения, духовной поддержки и эмоциональной вовлеченности, нежели чего-то иного. Кстати, многих из них она полушутя и называла «папулями», и, похоже, в этом был заложен серьезный контекст детского комплекса. С одной стороны, в ней жил образ собственной матери, не способной к семейной жизни, с другой – неугасимое и навязчивое желание обрести покой и гармонию рядом с сильным человеком противоположного пола, образ которого гораздо больше соответствовал ее представлениям об отце, чем о муже. Порой кажется, что она соглашалась на интимные отношения с такими мужчинами как бы в обмен за временно исполняемую каждым из них роль отца. Причем Норма, или Мэрилин, нуждалась в защите и участии гораздо больше и гораздо чаще, чем сама могла дать мужчине, и это ключевое внутреннее противоречие неизменно действовало как клин, каждый раз кроша и разрушая неустойчивую основу ее семейной жизни.
Но это было уже спустя годы после мрачных уроков детства. Когда же ее наконец забрали из приемной семьи, в сумбурной жизни Нормы вместе с матерью появилась еще одна экстравагантная и в высшей степени экзальтированная особа. По всей видимости, именно Грейс Макки стала для девочки отправной точкой, с которой Мэрилин Монро начала настойчивое продвижение к своему кинематографическому образу, обеспечившему ей публичное признание и успех. Грейс жила вместе с матерью Нормы, участвуя, а может быть, и подталкивая ее к бесконечным похождениям за женским счастьем в спальни чужих мужчин. Работая в быстро разрастающейся кинематографической мастерской Голливуда, она имела возможность следить почти за всеми сторонами жизни звезд обволакивающей весь мир киноиндустрии, и внешний блеск их бытия служил ей манящим магическим маяком. Не чувствуя в себе сил и уверенности приблизиться к декоративному миру актеров, впечатлительная натура Грейс перенесла все свои нереализованные желания и надежды на маленькую дочку своей ветреной подруги с расшатанной нервной системой. Именно от этой женщины Норма впервые узнала о существовании кино и с удивлением услышала, что она может и должна стать актрисой. Сама Грейс упивалась образом некой красотки Джин Харлоу, ослепительной блондинки, охотно поигрывающей своими прелестями перед камерами. Именно этот образ и был взят за основу для формирования мистической и одуряющей маски, которая в будущем получит имя Мэрилин Монро. Бесконечные внушения со стороны Грейс Макки, внутренне опустошенной и одинокой (как и ее мать, Глэдис и еще многие миллионы женщин пытались взять бастионы счастья путем бесконечных попыток выловить своего единственного мужчину в бездонном и обманчивом море людской суеты), все больше стремившейся заменить ей мать, сделали свое дело. Как удачно выразился Спото, работа Грейс «состояла в неустанном совершенствовании иллюзий». Бесконечные внушения носили и вербальный характер: настойчивая учительница требовала от Нормы неоднократных повторений вслух, что она станет киноактрисой и кинозвездой. Это сопровождалось походами в кино, вытравливающими из естества Нормы навязанные и, по всей видимости, ненавистные ей пуританские ценности, ранее приобретенные в приемной семье. А после фильмов девочку ненавязчиво подталкивали вести себя и поступать так, словно она – это маленькое юное воплощение Джин Харлоу. И Норма, несмотря на всегда присутствующую в ней неуверенность в себе, начала медленно, но последовательно приобретать очертания самоидентификации, связанной, прежде всего, с привлекательной внешностью и способностью к игре. Среди прочего девочка познакомилась с техническим оружием актрис – впечатляющими и порой шокирующими возможностями искусного визажа. Грейс удалось добиться своим постоянным внушением довольно много, хотя детский панический страх оказаться отверженной стал причиной просто безумной робости Мэрилин Монро, не покидавшей ее никогда, даже после достижения всеобщего признания.
Далеко не только первые годы жизни, которые Норма провела в чужой семье, способствовали развитию у нее гипертрофированного восприятия себя и своей связи с миром. Очень скоро стресс от многолетнего нахождения в чужом доме сменился новыми, пожалуй, еще более глубокими и удручающими для сознания переживаниями. Началось с того, что ее мать, которой еще не исполнилось и тридцати двух лет, фактически утратила способность выполнять свои материнские обязанности и была помещена в санаторий для лечения психического расстройства. Случилось то, чего Норма страшилась больше всего, – она лишилась матери, теперь уже окончательно, и возникшая между ними пропасть оказалась такой глубокой, что возведение моста стало абсолютно невозможным даже по прошествии многих лет, когда Глэдис выписалась из клиники и просила дочь о внимании. Образ матери был навсегда разрушен в ее сознании так основательно и безнадежно, что не подлежал восстановлению ни в каком варианте, и следствием этого было раздвоенное, бесконечно меняющееся отношение к собственной роли женщины-матери, порой переходящее в панический страх или безудержную истерику. Эти ощущения преследовали Мэрилин Монро на протяжении всей жизни. Вопиющее опустошение, сковавшее сознание маленькой девочки, брошенной среди хаоса асфальтовой пыли, высоких бездушных строений и мрачно двигающихся в немом пространстве людей, отпечаталось неизлечимым рубцом глубокой фрустрации.
Но испытание судьбы оказалось бы неполным, если бы временное внутреннее успокоение, связанное с тем, что Грейс Макки решилась взяться за опекунство над девочкой, не сменилось вдруг жестоким разочарованием нового отчуждения: Грейс неожиданно вышла замуж и ее новый муж настоял на отправлении Нормы в сиротский дом. Уныние холодного дома и фатальная трогательность редких встреч с новой матерью усиливались еще более острыми и драматическими переживаниями, связанными с попытками сначала отчима, а затем и сводного брата изнасиловать еще не сформировавшуюся девушку. Годы детства и девичества, таким образом, оказались набором красноречивых свидетельств того, что она зря появилась на свет, что ее безумное существование без любви и тепла может принести только горечь и слезы непознанной чувствительности и отвергнутого стремления прижаться к чьему-то родному плечу. Вместо привычного и теплого вокруг была лишь пустота казенных стен и натянутые, будто резиновые, улыбки наставников. В таких условиях в жизни Нормы не мог не появиться параллельный мир, служащий заменителем реальности. Девочка жила фантазиями и мечтами, а ее впечатлительность возросла до гигантских размеров. И отдавая дань справедливости, стоит отметить, что именно Грейс сумела создать основной элемент этого мира – возможно, единственную зацепку, за которую могло ухватиться несчастное существо, произведенное на свет не вовремя и не теми людьми…
