Фредди Ромм - Жанна дАрк. Загадки Орлеанской Девы
Батардисты часто обращают внимание на то, что Жанна, когда ей предложили прочесть молитву «Отче наш», ушла от этого. Не отказалась, но поставила неудобное для судей условие – чтобы ей дали возможность нормально молиться и исповедоваться. По мнению батардистов, некий тайный орден запретил Жанне читать молитвы. Так ли это? Жанна знала, что судьи настроены против нее и ищут любой повод для обвинения. Догадывалась, что и требование прочесть молитву преследует ту же цель. Какова была бы реакция судей, если бы Жанна выполнила их требование? Не обвинили бы ее в искажении смысла молитвы, которая предназначена для обращения к Богу, а не для демонстрации своих познаний? Ведь и это было бы расценено как ересь.
А почему, собственно, судьи не пожелали выполнить требование Жанны? Почему молиться на суде от нее требовали, а в нормальных условиях – не позволяли?
Заметим, что этот эпизод не вошел в «Двенадцать статей» обвинения, по крайней мере, в явном виде.
Интересно, что Жанна настаивала, чтобы судьи приняли у нее исповедь. Почему она так поступила, зная, что исповедь примут ее смертельные враги? Вполне возможно, что Луазелер вызвал у нее подозрения. Если бы кто-либо из судей согласился принять ее исповедь, это значительно затруднило бы для трибунала использование сведений, полученных Луазелером.
Во время допросов Жанна сделала несколько предсказаний. По крайней мере некоторые из них исполнились – например, насчет того, что вскоре англичане потерпят новое тяжелое поражение и потеряют Францию.
При всей тривиальности подобного прогноза в тогдашней обстановке, нельзя не отметить проницательность неграмотной девушки.
Другое важное предсказание Жанны: по ее словам, Голоса обещали ей избавление из плена до 1 июня. Трудно сказать, откуда взялось это предсказание, но сбылось оно самым страшным образом: Жанну казнили 30 мая.
Часто Жанна уходила от ответов. Иногда это оказывалось блестящей находкой. Так произошло, когда теолог Бопэр спросил ее, есть ли на ней Божья благодать. Ответить на этот вопрос «да» значило продемонстрировать гордыню, «нет» говорило бы об отказе от Бога, и в любом случае – костер без промедления. Понимая, что вопрос с подвохом, и не имея возможности отказаться отвечать на него, Жанна сказала, что не знает, но если да, то просит Бога сохранить на ней благодать, а если нет – даровать ее. Где ей было знать, что таким образом она разрешила одну из вечных проблем теологии? Однако наградой талантливой девушке стала не докторская степень богословия, а всего лишь очередная отсрочка гибели. Похожим образом Жанна ответила на другие каверзные вопросы: знает ли она через откровение свыше, что ее ждет вечное блаженство, полагает ли, что больше не может совершить смертный грех, считает ли себя достойной мученического венца, и т. д. Разумеется, для таких ответов не нужно ни образования, ни озарений свыше. Для них требовались только ясный ум, осторожность и талант.
Другой подобный пример – когда Жанну спросили, кого из пап она считает настоящим. Ее ответ был неотразим:
– А разве их два?
В отдельных случаях лицемерие судей становилось невыносимо для Жанны, тогда она давала рискованные, но восхитительные по своему благородству ответы. Так, когда ее спросили, почему ее знамя внесли в Реймсский собор во время коронации, она ответила:
– Оно выдержало страдание и тем заслужило почесть.
К сожалению, подобные великолепные ответы позволяли судьям сжимать вокруг Жанны кольцо обвинения.
Непростым, но логичным был ответ Жанны на вопрос о ее отношении к войне и миру. По ее словам, она призывала герцога Бургундского помириться с Карлом VII, но мир с англичанами видела только при условии, что они покинут Францию.
Суд многократно касался вопроса мужской одежды Жанны. Девушка объясняла, что в ней она легче защищает свое женское достоинство (как мы указывали, ее все равно пытались изнасиловать, несмотря на мужское платье; но, наверное, в нем Жанне было психологически легче). Она соглашалась переодеться в женское платье, если ее поместят в женский монастырь. На вопрос, готова ли она переодеться в женское платье, чтобы быть допущенной к мессе, она ответила утвердительно, но добавила, что, если ее затем вернут в Буврёй, ей придется переодеться.
Когда Жанну спросили, кто ей посоветовал надеть мужскую одежду, она не назвала Жана де Меца, а сослалась на Голоса и разрешение суда в Пуатье (разумеется, последнее было проигнорировано). Почему Жанна не назвала своего боевого товарища? Вероятно, не хотела подводить его. Ее бы это все равно не спасло, а его могло погубить. Вместе с тем это характеризует отношение Жанны к Голосам: она приписывала им вещи, явно не имевшие к ним отношения, если это помогало защищаться самой или защищать других. Вряд ли стала бы она вести себя так бесцеремонно со святыми, посланными Богом.
Отметим реплики Жанны, характеризующие обстановку на суде. Судьи-обвинители часто задавали вопросы одновременно. Реплика Жанны:
– Господа, прошу вас, говорите поодиночке.
Судьи многократно повторяли один и тот же вопрос. Реакция Жанны:
– Я уже отвечала на это. Спросите у секретаря.
Они игнорировали ее ответы. Она укоряла:
– Вы записываете только то, что против меня, и не пишете того, что в мою пользу.
Они искажали ее ответы. Она обращала на это внимание, но была снисходительна:
– Если вы позволите себе еще раз так ошибиться, я надеру вам уши.
Остается горько улыбнуться наивной угрозе «надрать уши», с которой измученная прикованная девочка обращалась к своим убийцам. Добавим, что допросы проводились дважды в день, несколько часов утром и вечером.
Можно спросить: зачем судьи фиксировали подобные реплики Жанны, весьма неблагоприятные для них? Вероятно, подобные замечания ничем их не стесняли. Мало ли на что пожаловалась подсудимая – можно проигнорировать. И действительно, когда материалы процесса ушли в Парижский университет, никто не обратил внимания на жалобы Жанны.
Однако главным стал тот ответ, который дала Жанна на навязчивые требования признать правомочность Руанского трибунала и отвечать на все задаваемые вопросы без исключения.
Иллюзорный шанс Жанны
Когда от героини потребовали предать себя в руки церкви, она ответила, что готова принять суд папы римского. На деле это означало, что она потребовала суда Базельского собора, так как папы тогда не было (хотя имелось три претендента на этот пост) и его обязанности де-факто исполнял собор.
Возразить на этот довод было нечего. Аргумент судей – «Папа далеко» – был совершенно несерьезен. Узурпировать полномочия папы Руанский суд был не вправе. Даже такой, казалось бы, удобный вариант, как получение соответствующей санкции от Мартина V, поддерживавшего Кошона, был проигрышным, поскольку означал верный конфликт с другими претендентами на папство и с Базельским собором. Впрочем, 20 февраля Мартин V уже скончался, хотя в Руане об этом узнали позже.
