Джон Рональд Руэл Толкиен - Письма
2. У. Г. Льюис имел звание капитана Королевских ВВС; с началом Второй мировой войны его повысили до майора.
3. «Врата Мезенция», роман, так и оставшийся незаконченным (Эддисон умер в 1945 г.); однако текст его был отредактирован братом писателя, К. Р. Эддисоном, и издан в 1958 г.
074 Из письма к Стэнли Анвину 29 июня 1944
[22 июня Анвин написал письмо, вложив в конверт «очередной чек на внушительную сумму» авторских отчислений с продаж «Хоббита», и сообщил Толкину, что его сын Рейнер сейчас в Оксфорде и изучает английский в числе прочих морских кадетов: «На следующей неделе он в увольнении, но когда он вернется, мне бы очень хотелось, чтобы вы повидались».]
Сперва о Рейнере. Ваши новости меня одновременно обрадовали и огорчили. Обрадовали — поскольку представился шанс с ним повидаться. Надеюсь, обойдется он со мной отнюдь не как с профессором и, как только вернется, просто сообщит мне, где и когда нам встретиться: можно ли мне заявиться к нему на квартиру или он сам не прочь заглянуть ко мне в любое удобное время и попить чайку (жиденького) у нас в саду (весьма неопрятном). А огорчен я, поскольку даже подумать страшно: этот кошмар затянулся настолько, что поглотил и его тоже. Моего младшенького (тоже из Тринити) похитили в июле прошлого года — в самый разгар перепечатки и переработки продолжения к «Хоббиту», он как раз рисовал чудесную карту, — и теперь он невесть в какой дали и очень несчастен, в Оранжевой провинции [1]; тот факт, что это — моя родина, с тамошним краем его вроде бы нисколько не примиряет. Второй мой сын, весьма пострадавший в боях солдат, сейчас в Тринити, пытается позаниматься хоть сколько-то и восстановить хотя бы тень былого здоровья [2].....
Боюсь, я обошелся с вами не лучшим образом. Со времен моего последнего к вам письма судьба обходилась со мною сурово — хотя и не суровее, чем с другими, увы! — и сил и времени едва-едва хватало на дела домашние. И все равно мне следовало поблагодарить вас за весточку насчет «Фойлза» [3] и два экземпляра издания. А также надо было бы держать вас в курсе касательно того, как продвигаются дела с продолжением «Хоббита». В течение целого года не имел возможности написать ни строчки. Но в результате освобождения от работ по линии Королевского флота и Королевских военно-воздушных сил (и пока меня не поглотила экзаменационная пучина), мой труд (великий) наконец-то близится к завершению, и я вот-вот его закончу, пренебрегая всеми прочими повинностями, насколько возможно.
Надеюсь, вы до сих пор в нем хоть сколько-то заинтересованы, невзирая на дефицит бумаги, — по крайней мере в обозримом будущем. В этом городе перепечатать хоть что-нибудь жутко трудно и/или дорого; а когда у меня машинка сломалась, никто так и не взялся ее ремонтировать. Так что рукопись до сих пор существует в одном-единственном экземпляре; да и тот нуждается в правке — по мере продвижения к финалу. Но надеюсь, что скоро наконец-то смогу предоставить вам изрядный кус. Жаль, что Рейнер сейчас поглощен иными, более серьезными делами. В любом случае, боюсь, книга выходит слишком длинная и совсем не детская.
Огромное спасибо за чек. Даже половина этой суммы придется более чем кстати. Я все еще изнываю под бременем долгов, главным образом из-за того, что пытаюсь завершить образование своего семейства, после того, как война поглотила едва ли не все средства; обычная история, не так ли?
ПРИМЕЧАНИЯ1. Пробыв несколько недель в Трансваале, Кристофер Толкин был переведен в летную школу в Крунстаде.
2. Майкл Толкин был признан непригодным к дальнейшей воинской службе в результате «сильнейшего нервного истощения в результате длительного пребывания в районе военных действий».
3. Лондонский книжный магазин «Фойлз» выпустил издание «Хоббита» в 1942 г.; см. письмо №47.
075 К Кристоферу Толкину 7 июля 1944 (FS 36)
Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд
Дорогой мой. вот, подумал, а напечатаю-ка я, эксперимента ради, авиаписьмо на машинке, мелким шрифтом [1]. Буквы получаются ничуть не крупнее рукописных, зато куда разборчивее. Со времен моего последнего письма к тебе прошло только два дня, но мне ужас как хочется поговорить с тобой. Не то чтобы есть какие-то новости — если не считать сущих мелочей. Пока не удалось написать ни строчки. Сегодня утром на мне были покупки и кадеты; а когда второй раз возвращался в город, задняя шина с громким треском лопнула: камера вылезла наружу сквозь дыру в шине. По счастью, стряслось это неподалеку от Дениса, так что я смог утешиться в «Гербе садовников»: ни Звезды, ни Полосы [2] этого заведения еще не обнаружили, а подают там смесь «университетского эля» и горького пива. Но после ланча пришлось ехать в город в третий раз; а с 5 до 8 с помощью кусков старых досок и сэкономленных гвоздей надстраивал дом для новых представителей куриного племени, чтоб им провалиться. Только что послушал новости; а день между тем и миновал. Тут завелась семейка снегирей — верно, свили гнездо у нас в саду или где-то рядом; птички совсем ручные, и последнее время немало веселят нас своими проделками, пока птенцов кормят, порою — прямо под окном гостиной. Их любимый деликатес — насекомые в кронах деревьев и семена осота. А я и не знал, что снегири ведут себя совсем как щеглы. Пузатенький старый папенька в розовом жилете и при параде висит вниз головой на побеге осота и трезвонит не переставая. Летают и пара-тройка крапивников. А больше ничего примечательного и нет; хотя всевозможных птиц и впрямь развелось немало, после теплых-то зим, тем более что в наши дни кошки почти повывелись. Сад как всегда — жуткая глушь; весь утопает в сочной зелени; и повсюду, куда ни глянь — розы. Ясный летний день к ночи опять обернулся дождем; вот дожди льют часто, хотя случаются и просветы.....
[9 июля] Кстати, о снегирях, а ты знаешь, что снегири имеют отношение к благородному искусству пивоварения? Я тут на днях заглянул в «Калевалу» — сдается мне, это — одна из тех книг, до которых у тебя до сих пор не дошли руки? Или дошли? И открылась она на руне XX; а эта руна мне когда-то ужасно нравилась: в ней речь идет главным образом о происхождении пива. Когда впервые удалось заставить пиво забродить, стояло оно в березовых кадках и, вспенившись, разлилось по всему дому; и, конечно же, герои сбежались к питью, жадно его вылакали — ну, и надрались в стельку. «Пьян был Ахти, пьян был Кауко, весельчак напился пьяным этим пивом дочки Осмо...» — перевод Керби [3] забавнее оригинала. Так вот, снегирь подсказал дочке Осмо перелить пиво в дубовые бочки, окованные медными обручами, и вынести их на погреб. «Вот как пиво появилось... оттого и имя славно, хорошо прозванье пива, что оно возникло дивно, что мужам оно приятно, что на смех наводит женщин, а мужам дает веселье... а глупцов на драку гонит» /*Здесь текст «Калевалы» приводится в переводе Л. П. Вельского по изданию: Калевала. — М.: Художественная литература, 1977 (БВЛ). Отдельные строчки слегка подогнаныпод перевод Керби. Надо отметить, что в переводе Вельского фигурирует не снегирь, а дрозд.*/. Весьма здравые рассуждения.
