Роберт Мейсон - Цыплёнок и ястреб
Мы приземлились на холме и получили задачу. Вся та же рутина, что и вчера. Капитан на холме сказал нам:
— Перебросить людей по координатам в этом списке в новые координаты, — и передал мне лист бумаги. — Смотрите в оба. Мы затягиваем сеть, гуки могут задергаться.
Когда он сказал слово «гуки», я увидел, что дебил-переводчик широко улыбается. По дороге из палатки я спросил:
— Ну как дела с утра пораньше?
— Да, — кивнул он.
Райкер и я злились из-за того, что надо опять летать в одиночку. Где вся остальная наша рота? Почему нас до сих пор не сменят? Сна в эту ночь было недостаточно. Мы оба «плыли» и опять начали бить «Хьюи». К полудню мы доставили все отделения куда надо и вернулись на холм — пообедать и получить новое задание. Заходя на посадку, я заметил, что паренек сдался и переставил палатку в другое место. Я заглушил двигатель, лопасти еще вращались, но тут посыльный выскочил из палатки и подбежал к нам:
— Взлетайте. В пяти километрах отсюда джип подорвался на мине.
Ричер, только что открывший кожух турбины для какой-то проверки, захлопнул его с грохотом, мы четверо вскочили в вертолет и я запустился. Когда машина уже приподнялась на полозьях, к нам вскочил медик.
Пока мы мчались над верхушками на 120 узлах, медик доложил ситуацию по микрофону Ричера:
— В джипе было шесть человек из артиллерийской бригады. Двое на передних сиденьях живы. Остальные четверо либо ранены, либо убиты. У них есть рация, так что они могут говорить с нами.
Я увидел дым, поднимающийся в месте, соответствующем координатам, которые медик написал у себя на ладони шариковой ручкой.
— Вот они, — сказал я.
Мы приземлились перед джипом, или перед тем, что от него осталось. Он был скручен, как поломанная детская игрушка. Края смятого и разорванного металла дымились. Джип был уничтожен снарядом гаубицы, закопанным на дороге и подорванным дистанционно. Садиться перед ним было глупо, там могли оказаться и другие мины. Это был один из тех случаев, когда мы доверили людям на земле выбрать место посадки. К моей двери подбежал сержант. По выносному микрофону он сообщил, что двое парней сзади еще живы.
— Мертвых берем? — его глаза были широко открыты.
Мы кивнули. Они начали погрузку. Двое раненых были без сознания, изорванные, окровавленные, серые.
Одному из убитых оторвало ногу со штаниной. Остального трупа я пока не видел.
Неожиданно меня охватил какой-то журналистский инстинкт и, пока несли раненых, я сделал несколько быстрых снимков. Я сфотографировал «сапога», несущего оторванную ногу, и вдруг до меня дошло, чем я занимаюсь. Я остановился. Это выглядело, как самое страшное нарушение личной тайны. Больше я никогда не снимал раненых или мертвых.
Извернувшись в своем кресле, я наблюдал за погрузкой, давая Ричеру указания по переговорному устройству. Человек, потерявший ногу, потерял еще и яйца. Сейчас он лежал голый в грузовой кабине, разлохмаченный обрубок его ноги торчал из двери. К расщепленному обломку кости прилип ком земли. Я отвел взгляд от его паха, потом все же глянул. От мошонки остался лишь лоскут кожи. Райкера, похоже, мутило. Как выглядел я сам, не знаю. Я сказал Ричеру, чтобы тот отодвинулся от двери — мог выпасть. «Сапоги» в спешке бросили ботинок с ногой внутри в грузовую кабину. С верха разорванного шерстяного носка капала кровь. Медик запихнул ногу под сиденье.
Обернувшись, я увидел растерянного рядового, идущего сквозь клубы дыма. Он нес за волосы голову какого-то своего знакомого.
— Голова? Голову берем? — спросил я Райкера.
Парень посмотрел на нас и Райкер кивнул. Голову бросили внутрь вместе с остальными частями. Медик, не глядя, отправил окровавленную голову под сиденье, пнув каблуком по носу.
— Тело никак не найдем! Может, не будем задерживаться? Головы не хватит? — прокричал «сапог».
— Хватит. Более чем! Взлетаем! — ответил Райкер.
Я летел к Плейку так быстро, как только мог лететь «Хьюи». Ричер сообщил мне из «кармана», что Одноногий скользит к краю пола. Я ответил, чтобы он сказал медику. Медик поставил ногу на кровавый пах Одноногого. Так он скользить перестал, но клочья кожи на обрубке заполоскались на ветру, разбрызгивая кровь наружу и на Ричера, сидевшего за пулеметом.
«Сапог» плакал. Один из раненых, его друг, только что умер. Второй был едва жив. Я хотел разогнаться до тысячи миль в час.
Райкер радировал на землю и нам дали посадку в лагере Холлоуэй без промедления. Мы вихрем пронеслись мимо вышки и приземлились на красном кресте рядом с недавно поставленной госпитальной палаткой. К нам бросились санитары с носилками.
Я увидел, что недавно у них было немало работы. Рядом с госпитальной палаткой лежала куча трупов американцев.
Умер второй раненый.
Мы проиграли гонку.
Техника санитаров состояла в том, чтобы скрестить трупу руки а потом, с переворотом, стряхнуть его с пола кабины на ожидающие носилки. Я глядел, как двое специалистов выгружали Одноногого. Они бросили его на гротескную кучу брезента. Солнце сверкнуло на его золотом браслете. Специалисты смеялись. Не знаю, над чем. Может, они так привыкли к своей работе, что она казалась им смешной. А может, это был нервный смех. Но так или иначе, их беспечность стала для меня последней каплей. Я выскочил наружу и преградил им путь, прежде чем они добрались до палатки. Я остановил их на месте и орал, орал, орал.
— Ладно. Рота Первого из Седьмого[24] попала в окружение здесь, — в нашей штабной палатке Шейкер показал на большой карте точку между рекой Иадранг и массивом Чупонг. — Чарли прижали их полностью. «Сапоги» сообщают, что чарли не могут взять их позиции штурмом, но у них есть тяжелораненые, которых надо вытащить.
Шейкер сделал паузу, сверяясь со своими записями.
— Я собираюсь взять пять машин. Луны не будет и темнота нас прикроет.
И он опять сделал паузу, чтобы затянуться сигаретой. Курил он еще больше, чем я. Когда он прикуривал одну сигарету от другой, то казалось, что он нервничает, но вряд ли это было так. Думаю, дело было в том, что он был единственным чернокожим командиром взвода в нашем батальоне. Пыхнув сигаретой еще раз, Шейкер принялся зачитывать имена пилотов и номера машин. Я слушал его не слишком внимательно, поскольку знал, что проведу с Райкером эту ночь на земле, чтобы хоть немного отдохнуть. А потом услышал:
— …и Райкер с Мейсоном, бортовой восемь-семь-девять.
— Что?! — вскричал Райкер, но Шейкер, похоже, не обратил внимания.
Он посмотрел на часы:
— Сейчас 17:30. Поешьте чего-нибудь и будьте готовы к запуску в 20:00, — он повернулся, чтобы уйти, но остановился. — Те, кто не полетит, остаются в расположении роты, в готовности.
