Александр Пузиков - Золя
С самого начала Золя выдвигает на первый план социальные причины, обрекающие жителей рабочих предместий на неизбежные страдания. Купо и Жервеза полны решимости бороться за свое скромное счастье, они трудолюбивы и расчетливы. Кажется, ничто не должно омрачить их жизнь. Но уже в эти безоблачные дни обстоятельства и люди постоянно напоминают им о бесправии бедняка, о тщетности надежд на счастливую жизнь.
Первое унижение Купо и Жервеза испытывают в квартире Лорилле, у которых они хотят занять десять франков для своей свадьбы. Хозяин ресторанчика, куда Купо пригласил гостей, безбожно его надувает. Свадебный день заканчивается встречей Жервезы с факельщиком Безужем. Этот пьяница говорит ей (о чем она и сама невольно думает) об ожидающих ее неприятностях.
Все эти детали нужны Золя, чтобы подготовить читателя к последующей драме. Купо и Жервезе удается скопить немного денег, снять дешевую квартиру, обставить ее старой мебелью. Всего этого они достигают ценой изнуряющего, отупляющего труда. И стоит только Купо выйти из строя и остаться на несколько месяцев безработным, чтобы благосостояние трудолюбивой рабочей семьи пошатнулось. Случаю падения Купо Золя придает исключительное значение. Праздность привела мужа Жервезы в кабачок дяди Коломба, в «Западню». С этого начинается моральная и физическая деградация Купо, а затем и Жервезы.
Легко заметить надуманность подобного объяснения причины центральной драмы романа. Почему же тогда на грани катастрофы находятся другие рабочие, изображенные в «Западне»? Вот, например, старый маляр Брю. В жизни этого рабочего не было роковых происшествий. Ему удалось даже избегнуть «Западни», но и он после пятидесяти лет честной трудовой жизни оказался выброшенным на улицу и вынужден просить подаяние. И вопреки замыслу Золя читатель приходит к выводу, что не случай, а бесправие и униженное положение бедняка обрекают его порою на гибель. Случай может лишь ускорить или усугубить неизбежную развязку.
Вопреки первоначальным намерениям — объяснить пристрастие к алкоголю дурной наследственностью — Золя показал алкоголизм как социальное явление. Спаивание народа является частью эксплуататорской политики господствующих классов. Кабачок вроде «Западни» не только дает хорошие барыши, но и выполняет определенную социальную функцию — отвлекает рабочего от его насущных интересов. Нищета приводит к алкоголизму, алкоголизм усугубляет нищету — вот какой вывод сделает читатель «Западни».
В романе Золя можно найти много эпизодов и сцен, в которых отразились глубокие размышления писателя над жизнью рабочего человека. Поразительна в этом смысле сцена посещения Купо и его друзей Лувра. С огромной силой показал Золя в этом эпизоде духовную трагедию народа, его насильственную отчужденность от величайших завоеваний человеческой культуры. Раздумывая над этой внешне забавной, но по существу трагической сценкой, невольно вспоминаешь мудрые слова Маркса и Энгельса о том, что в «жизненных условиях пролетариата все жизненные условия современного общества достигли высшей точки бесчеловечности».
Мы уже говорили выше, что Золя изображал рабочий класс, ремесленников ретроспективно, относя действие своего романа ко времени Второй империи. Может быть, этим отчасти объясняется некоторое сгущение красок. Рабочий день в то время длился тринадцать-четырнадцать часов, хотя номинально, по закону от 2 марта 1848 года, он не должен был превышать двенадцати часов. Никаких норм гигиены и безопасности не существовало, еженедельный отдых не соблюдался, плата была крайне низка, жилища были, как правило, лишены воздуха и света и так малы, что и взрослые и дети спали вповалку; рабочие организации были еще крайне слабы и имели малое влияние на массы.
И все же Золя изобразил рабочий класс односторонне. Даже в ту пору своей политической незрелости пролетарий Франции проявлял революционный героизм; нравственные устои семьи рабочего были всегда неизмеримо прочнее семьи буржуа; пролетарская солидарность и взаимовыручка возвышали рабочего среди прочих классов буржуазного общества. Высокие моральные качества пролетариата с особой силой проявились во время семидесяти двух дней Парижской коммуны, когда рабочий поднялся на сознательную борьбу против буржуазных порядков, за новое общественное устройство.
Вот почему можно сказать, что многие персонажи Золя, такие, как Шкварка-Биби, Соленая пасть, Сапог, не говоря уже о Лантье и Лорилле, хотя и существовали в действительности, вовсе не были характерны для пролетарского авангарда Парижа. Правда, у Золя был задуман еще один роман о рабочих, роман «с политической окраской», правда и то, что Золя первый вторгался в неизведанную область, но объективности ради нельзя не отметить и этот недостаток романа. Рабочий класс был «оклеветанным классом» (Энгельс). Буржуазные ученые и буржуазные писатели создавали в то время произведения, в которых рабочий класс очень часто изображался превратно, с ложных позиций. В какой-то мере Золя и сам понимал, что он не смог до конца развеять эти ложные представления о рабочих. В предисловии к «Западне» он писал, что из его романа «ни в коем случае не следует заключать, что весь народ был плох», ибо «мои персонажи, — говорил он, — вовсе не плохи: они только невежественны и испорчены средой, в которой живут, обстановкой жестокой работы и нищеты».
Отчасти это же соображение побудило Золя создать образ кузнеца Гуже, столь не похожего на всех остальных персонажей романа. Но этот образ художнику не удался. Среди ярких жизненных персонажей «Западни» Гуже самая бледная фигура. Произошло это потому, что Золя попытался вложить в образ Гуже ложную идею. Ему казалось, что трудолюбие и трезвость могут избавить рабочего от нищеты и обеспечить ему сносное существование, что проблема социальных низов может быть решена «мирным» путем.
Но и это не умаляет подвига Золя, который впервые во Франции, наперекор вкусам и политическим интересам французского буржуа, взялся за «запретную» тему и объективно осудил уродства буржуазного общества. И то, что книга Золя имела успех, означало, что правящие классы Франции, напуганные Парижской коммуной, проявили интерес к жизни рабочего под влиянием непрошедшего страха. Это был «успех испуга», по образному выражению Салтыкова-Щедрина.
Логическим продолжением «Западни» должен был стать роман «Нана». Но прежде чем приступить к его написанию. Золя решил создать произведение, совсем не похожее на «Западню» и «Нана». Действовало правило: разнообразить сюжеты и темы. Хотелось также доказать критикам и читателям, что он способен создавать книги лирические, окутанные романтической дымкой, полные глубокого психологического смысла. Были у Золя и другие творческие побуждения, заставившие его взяться за сюжет «Страницы любви».
