Николай Кузнецов - Фронт над землей
На разборе этого вылета Вадим Лойко, ведущий группы, наряду с другими ребятами отметил и лейтенанта Журавского.
- Надеюсь, - заметил, однако, Лойко, - что впредь Дмитрий будет бить по врагу с более короткой дистанции, и тогда эффективность огня повысится.
Лейтенант учел добрый совет и вскоре в одном из боев снова отличился уничтожил "раму" (так на фронте называли немецкий самолет-разведчик). Имя Дмитрия Журавского появилось на страницах фронтовой газеты. Это воодушевило молодого летчика, помогло ему занять место в рядах лучших воздушных бойцов.
Беседуя как-то с корреспондентом "Правды" и фронтовой газеты "За Родину" Александром Исбахом, командир полка сказал, что наша печать помогает сплачивать коллектив авиаторов, является действенным средством воспитания людей, вносит достойный вклад в общее дело борьбы с врагом.
- Крепкий, хороший народ у вас, Алексей Борисович, - ответил ему Исбах. О таких людях нельзя не писать, они - труженики войны.
Александр Исбах был частым гостем в нашем полку, и летчики относились к нему с большим уважением и доверием, охотно рассказывали о своих боевых и житейских делах. И в нашей части, и в 485-м авиаполку его считали своим человеком. Ребята жалели, что нет двухместного истребителя, на котором можно было бы поднять корреспондента в небо.
- Удивительно, - говорил Исбах, обращаясь к командиру полка, - несмотря на постоянную напряженную боевую работу, ваши парни и девчата находят время и для отдыха.
Особенно нравилась ему полковая художественная самодеятельность. Импровизированные концерты, в которых принимали участие наши музыканты, певцы, танцоры и декламаторы.
- Война войной, а человек остается человеком, - улыбаясь, отвечал Панов. У нас, как видите, большинство молодежи. Самому старому, мне, - двадцать восемь.
- Комсомольский возраст, Алексей Борисович. Поэтому, наверное, жизнь бьет ключом и там, - Исбах показал на небо, - и здесь, на земле.
После беседы Александр Исбах и прибывшие с ним фотокорреспонденты ушли на стоянку самолетов, чтобы сделать несколько снимков для газеты. Они уже почти закончили свою работу, когда в штаб полка сообщили, что вражеская авиация штурмует наши наземные войска западнее Осташкова.
Командир принял решение поднять в воздух шесть истребителей во главе с Вадимом Лойко. Погода стояла плохая, никто не думал, что может быть вылет, и самолеты, едва оторвавшись от земли, сразу скрылись из виду.
Слева шел Василий Добровольский со своим ведомым Николаем Думаном, справа - Владимир Апухтин и его напарник.
Летели низко, буквально над кустами. Спустя несколько минут увидели характерный узкий длинный полуостров, вклинившийся в заснеженную ровную гладь озера Селигер. Это был город Осташков. По льду в северо-западном направлении тянулись колонны лыжников в белых халатах. Увидев краснозвездные самолеты, они приветливо замахали руками.
Облачность местами поднималась до двухсот метров. Лойко развернул группу в направлении следования лыжников.
Колонна выходила на берег и начала втягиваться в сосновый лес. До линии фронта оставалось совсем немного. Лойко начал правый разворот, и группа перестроила боевой порядок в колонну пар. Во время разворота одна за другой впереди промелькнули неясные точки.
- Внимание! Самолеты противника, - предупредил летчиков ведущий.
Чтобы не цеплять облака, Лойко уменьшил высоту до ста восьмидесяти - ста пятидесяти метров. Две пары самолетов противника, как на полигоне, заходили для штурмовки лесной дороги, по которой двигались наши войска.
Четверка истребителей устремилась на врага, а Владимир Апухтин и его ведомый остались на прежней высоте, чтобы обеспечить ее выход из атаки. Молниеносный удар - и один из немецких самолетов, не выходя из пикирования, ткнулся в лес, подняв облако дыма и снежной пыли. В этот момент еще пара гитлеровцев, внезапно выскочив из облаков, ударила по самолету Апухтина и скрылась в сумеречной мгле. Машина Владимира загорелась. Раненый лейтенант на предельно малой высоте перевалился через борт кабины и выдернул кольцо парашюта. Ведомый доложил по радио о случившемся, и все наши летчики поспешили на помощь Володе. Но в этих условиях его не так просто было найти.
Разгоняя фашистов, наши летчики в поисках самолета Апухтина носились почти на бреющем. Вскоре они обнаружили на значительном удалении друг от друга два огромных ярких костра. Из-за низкой облачности и надвигающихся сумерек трудно было определить, какая из горевших машин - наша.
Взяв направление на север, группа пошла к линии фронта и встретила довольно плотную завесу зенитного огня. Один из снарядов угодил в машину ведущего, и она постепенно начала терять высоту. Добровольский запросил Лойко по радио, но тот не ответил. Тогда Василий почти вплотную подошел к самолету Вадима. На фюзеляже и левой плоскости зияли рваные дыры. Было ясно, что летчику стоило больших усилий удерживать машину в равновесии. Добровольский еще несколько раз запросил ведущего, но ответа не последовало. Вадим сидел в кабине, немного наклонившись вперед и сосредоточив все внимание на выборе места для посадки.
Машина плюхнулась в зарослях молодого сосняка, вырубив просеку метров до восьмидесяти. Вот-вот мог произойти взрыв, но, к счастью, этого не случилось.
Домой возвратились вчетвером, когда уже почти совсем стемнело. Добровольский доложил командиру полка о случившемся. Алексей Борисович тут же отдал распоряжение сформировать поисковую команду. Через полчаса группа из двенадцати человек на грузовом автомобиле отправилась в путь.
Потянулись часы тревожного ожидания. Через сутки поступила телефонограмма: "Лойко жив. Поиски Апухтина продолжаются", А несколько позже пришло сообщение, что Владимира нет в живых.
Его гибель тяжело переживали все однополчане. Девушки-оружейницы впервые так близко столкнулись со смертью. Они ходили как в воду опущенные. Но и нам, уже закаленным в боях мужчинам, было нелегко. Казалось бы, война должна сделать людей черствее, приучить их к мысли о смерти, о страданиях. Но каждое новое горе, новая потеря оставляли кровавый рубец в сердце. Особенно переживала Саша Перова: Владимир Апухтин был командиром ее экипажа и большим другом.
На могиле боевого товарища мы поклялись жестоко отомстить врагу.
* * *
Когда я и мои товарищи закончили летную школу, нам казалось, что период учебы уже позади. Причина этому - юношеская восторженность, вызванная обретением крыльев, стремлением к самостоятельности. На самом деле мы еще многого не знали, и нам пришлось постигать тонкости летного дела на практике, учиться искусству побеждать в воздушном бою.
