Эдвард Янг - Крадущиеся на глубине
Позже мы получили приказ следовать в Скапа-Флоу. Это был мой самый длительный переход на собственном корабле, хотя идти приходилось в основном вдоль берега. Здесь мы еще немного поработали "заводной мышкой" для эсминцев флота метрополии. Это была надоевшая игра, но я получил возможность восстановить в памяти некоторые навыки, которые уже успел позабыть после командирских курсов. Как-то утром я решил устроить стрельбы по буксируемой мишени, причем собирался выполнить обычную процедуру: погрузиться и следовать под водой до тех пор, пока цель не окажется на расстоянии выстрела, затем быстро всплыть и открыть огонь. Пока мы шли по спокойной воде, со всех сторон защищенной островами, все было нормально. Но, выйдя в Пентланд-Ферт, мы увидели, что море на много миль вокруг бурлило и пенилось. Прилив устремил массу воды в узкий пролив между Оркнейскими островами и Шотландией, где с избытком хватало утесов и мелких островков. Потоки налетали на препятствия и вздымались вверх тучами пены и брызг, сталкивались, образовывали гигантские водовороты. Мы погрузились, но с изрядной поспешностью вернулись на поверхность, обнаружив, что под водой лодка совершенно неуправляема. Пришлось провести все упражнения на поверхности, да и орудийный расчет получил навыки действия на ходящей ходуном скользкой палубе.
Когда мы вернулись на реку Клайд, программа испытаний и тренировок была почти полностью выполнена. Последовало еще несколько напряженных дней, в течение которых мы практиковались в обнаружении цели радаром и организации преследования, ночных атаках, высадке на берег, противовоздушной обороне, стрельбе по мишеням и многом другом. Кульминацией программы стала инспекция командования. По этому случаю Бен Бриан вышел с нами в море на целый день. Ну и задал же он нам жару! Необычные и непривычные приказы следовали один за другим, он тайком открывал клапаны или вентили, чтобы изменить дифферент лодки, и наблюдал за нашей реакцией на нестандартную ситуацию, выискивая признаки растерянности или слабости. К счастью, ему не удалось подловить нас ни на чем серьезном, и мы были признаны годными для боевых походов.
Десять недель напряженной работы сплотили команду и дали возможность каждому человеку проявить все свои сильные и слабые стороны. Теперь мы знали, кому можно безоговорочно доверять, а за кем следует еще понаблюдать. Люди смутно чувствовали, что наш "Шторм" приобрел некую корпоративную индивидуальность, которой можно было гордиться. Офицеры тоже жили в весьма ограниченном помещении кают-компании и получили возможность ближе узнать друг друга. Теперь для меня не было секретом, что мой старший помощник Джефф Стюарт отчаянно, пожалуй, даже болезненно любопытен и интересуется всем на свете. Он немного высокомерен, люди уважают его за неиссякаемую энергию, знания и опыт. Он не так давно женился и обожает молодую жену. Меня такой старший помощник полностью устраивал. Штурман Брайан Миллз в те дни был еще не слишком уверен в себе, но склонен проявлять истинно ирландскую строптивость, если слышал критическое замечание в свой адрес. Он был чрезвычайно наблюдательным, обладал чувством юмора и являлся приятным собеседником. Торпедный офицер Дикки Вейд, единственный резервист-доброволец на корабле, кроме меня, безусловно был очень компетентным специалистом в своей области, но у меня оставалось впечатление, что он все время удивляется, каким ветром его занесло в эту странную обстановку; что он здесь делает вместо того, чтобы выполнять свою привычную работу, то есть продавать страховые полисы. Он постоянно пребывал в состоянии тревоги, поскольку его жена ждала первого ребенка и знаменательное событие должно было произойти примерно в то же время, когда нам предстояло выйти в поход. Ричард Блейк, очень юный младший лейтенант, прибыл на корабль последним в качестве дополнительного вахтенного офицера. Это был робкий, хорошо воспитанный юноша, проявлявший явный интерес к навигации. Он очень быстро стал своим человеком в коллективе. И наконец, скажу несколько слов о нашем чифе Билле Рее. Как я уже упоминал ранее, ему пришлось пережить некоторое разочарование при нашей первой встрече. Но с тех пор не произошло ничего, что усилило бы его подозрительное отношение к моим волнистым нашивкам. Правда, он, скорее всего, пришел в ужас от моего невежества в вопросах работы дизельного двигателя, но я этого никогда от него не скрывал. Более того, в самом начале нашего знакомства я признался, что ничего не понимаю в машинах и механизмах; если он захочет доложить о возникшей неисправности, ему следует взять бумагу, карандаш, набросать соответствующую схему, чтобы я понял, как тот или иной дефект отразится на эксплуатации корабля. Я сознавал, что нет никакого смысла делать вид, что я понимаю какую-то техническую тонкость, если на самом деле это не так. Специалист быстро выведет меня на чистую воду, а я буду выглядеть полным идиотом. За прошедшее время он значительно смягчился по отношению ко мне, как видно оценив мою откровенность, и даже стал гордиться успехами своего ученика. Мне, в свою очередь, не могла не нравиться безусловная компетентность чифа, его знание и любовь ко всем без исключения корабельным механизмам. Я всегда уважал его точку зрения, когда дело касалось двигателей, так что к концу испытаний мы прониклись взаимной симпатией и доверием.
В конце октября мне сказали в штабе, что следует готовиться к выходу в море через десять дней, и пока я могу дать людям краткосрочный отпуск. Разумеется, я сразу же отправился в отпуск сам. Вернувшись, я удостоверился, что корабль готов к походу, и пошел в штаб ознакомиться с документами. Я просмотрел разведывательные донесения, поговорил с людьми и вскоре уже хорошо представлял себе текущую ситуацию в Северном море и у побережья Норвегии.
Выход в море был назначен на 11 ноября. Вместе со "Штормом" шли "Серафим" (лейтенант Дж.К. Огл) и "Морская нимфа" (лейтенант И.С. Макинтош).
Глава 12.
За полярным кругом
Штабной офицер отдернул ширму, закрывающую настенную карту, и я начал рассматривать огромное пространство от Шотландии, выглядевшей очень маленькой в левом нижнем углу карты до мыса Нордкап и Баренцева моря. На карте были обозначены районы патрулирования подводных лодок, красным карандашом заштрихованы известные и предполагаемые минные поля, разными цветами были отмечены маршруты движения в районы патрулирования и обратно. Разноцветные линии и пятна на карте делали воину похожей на гигантскую игру, в которой перемещения вражеских кораблей скрыты от глаз, где нет пронизывающих ветров и штормящего моря, нет промокших и окоченевших людей, которые стараются удержаться на маршруте, когда сутками напролет не видно ни солнца, ни звезд.
