Игорь Калинаускас - Свет вылепил меня из тьмы
Так вот, эта наша ситуация имеет дело с огромным, колоссальным объемом. Колоссальным, потому что, если вы попытаетесь просто вспомнить все это, возникает ощущение некой отдельно прожитой жизни, а может быть, и не одной.
А уж если вспоминать, что было до того, – вообще фантастика! Это очень сложный клубок, который невероятно трудно размотать. Сразу срабатывает система оценок. Словно тесто – лезет из квашни, а вы его обратно… Ситуация такая: если его оттуда выпустить, останется лишь одно – испечь из этого теста самого себя. К тому же самому и испечь. Я вам в этом случае могу помочь только в качестве печки…
Что здесь самое интересное? Пирог у каждого будет свой. Если на первых этапах обучения все в принципе одинаковы, то со временем шансы на это исчезают. Тот, кто внимателен, наверное, должен был уловить очень тонко проявившееся после первых же работ напряжение в группе. Там, где, казалось, все уже сложилось, где отношения совершенно проработаны, вдруг возникла тонкая рассогласованность…
Выдается импульс, а ответ приходит не тот, или с опозданием, или как-то вдруг не так. Это неизбежно. Мы лишь чуть-чуть затронули тесто, а уже началось…
Здесь все по-новому, потому что – как на актерском курсе – хороший педагог имеет дело не с курсом, а с каждым конкретно, индивидуально, и никакого «курса» как «массы» нет. Так вот, группы никакой нет. На уровне социальной психологии она есть, а на уровне нашего дела – нет. Есть отдельные люди со своими особенностями, возможностями, потребностями и т. д. и т. п. И теперь, в глубоком смысле, встретиться можно будет только в пустоте, в пустом пространстве. Потому что, как только появляется какая-то психологическая заполненность, тут же возникает индивидуальный разброс, изолированность.
И вот эта изолированность, которая снимается с помощью изучаемых механизмов: конвенциональных, социальных, взаимной суггестии, информационных автоматизмов, то есть всей этой колоссальной интереснейшей «штуковины», вписывающей одно-единственное во многое, без чего вообще невозможны существование и воспроизводство людей, – тут же начинает отодвигаться. И прежде всего между вами.
Думаю, вы достаточно уже подготовлены, для того чтобы на инструментальном уровне действовать согласованно, с конвенциями. Искренне, творчески. А вот между собой советую с самого начала быть очень чуткими и улавливать рождающееся проявление неповторимости каждого. Вы знаете друг друга несколько больше, чем люди обычно, но еще очень неглубоко. Потому что существует общепринятая привычка видеть, разглядывать, думать о человеке на фоне всеобщего. Это настолько глубокий механизм нашего сознания, что, когда мы видим друг друга, видим не просто Другого, а на некотором фоне Мы. Без фона, в психологически пустом пространстве становятся возможными многие иные варианты восприятия – как абсолютной уникальности, как действительного субъекта.
Для творческой души это беспрерывная радость, открытие, но для всех остальных инструментальных механизмов – колоссальное напряжение, требующее большой перестройки. И это тоже один из фундаментальных аспектов, опираясь на который в нашей программе я рассчитываю на успех, на принципиальную возможность. Если, условно говоря, наиболее легким путем реализации проблемы являются снятие, полное освобождение от внешней обусловленности, переход к полной внутренней обусловленности, решаемые путем перемещения внутри социума, в пространстве географическом и т. д. и т. п., то здесь мы имеем такую возможность за счет «вылупливания» уникальности. Это создает почти весь необходимый набор переживаний и восприятий, действительно необходимых для снятия внешней обусловленности. Поэтому обязательна такая ситуация, где вы все собираетесь в одном пространстве. Ведь вы друг для друга и есть те перемещения, те перестройки, которые другим способом нам недоступны.
Беседа вторая
Уроки жизни можно рассказывать бесконечно. Я помню, в одну из сессий – ну так сложилось – познакомили меня с парнем, потрясающим парнем, хипарем. Такой типично московский юноша. Очень талантливый – он каждый год поступал в очередное театральное учебное заведение, скажем, в прошлом году он решал в Щепкинское, в этом – в Щукинское, в следующем собирался во ВГИК, и его всюду принимали. Он недельку-две походит на занятия и уходит, и в этом кайф у него был. Он знал, что на будущий год его все равно примут. Увлекался он всерьез сам для себя без всяких внешних причин русской историей, у него была прекрасная небольшая, но очень качественная библиотека, все по русской истории. Хипповал. Ну, естественно, жить на что-то надо – значит, фарцовкой занимался, по случаю.
Мы с ним, бывало, придем вечером на его половину, потом он прокрадется на кухню, из родительского холодильника что-нибудь притащит, мы поедим и болтаем до утра. О чем мы только не разговаривали! Очень интересный человек, и для меня был очень… ну как… совсем незнакомый мир, мир «тунеядцев» этих. Оказывается, очень интересные люди попадаются среди них. Он был действительно очень интересный, талантливый, красавец, высокий, стройный, и такое у него было лицо… И тут мне нужно было съездить домой. Я на субботу-воскресенье уехал в Вильнюс, в понедельник приезжаю, прихожу, а он говорит: «Эх! Эх! Ты не вовремя уехал, мы в субботу чего-то фарцанули, у нас была куча денег, мы так гульнули!» Финал гуляния – они у памятника Маяковскому разбрасывали деньги, которые остались, потому что завтра – понедельник. Что не успели потратить – надо было отдать миру, чтобы опять быть свободным и голодным. Тоже урок, еще какой, для меня тогдашнего «бэдного студэнта», что и так можно жить и это тоже может быть красиво.
Хочу, чтобы мы поразмышляли о картине Мира. Мы уже привыкли говорить: «Я и Мир», «Диалог между субъективной и объективной реальностью» и т. д. Но возникает вопрос: что, собственно говоря, имеет в виду каждый человек, когда говорит «Мир»? В чем тут проблема? А в том, что психологически каждый живет в своем мире. И этот мир может быть совершенно не похожим даже на конкретную часть объективности, даже на город, в котором человек живет, не говоря уже о чем-то большем.
Мир мыслимый
Мы знаем, что человеческое сознание обладает способностью помыслить себе любой мир. И разница между фантастическим и реальным определяется в таком случае только поведением человека. Если его поведение адекватно с точки зрения социума, то никому нет дела до того, какой картиной мира это поведение организовано. Поэтому человек имеет возможность жить так же, как живет ребенок, когда играет. Объективно для наблюдателя идет спокойно по улицам города, а для самого себя убегает от погони, преследования или вообще отсутствует, положившись на свои чисто автоматические реакции, и мыслит о чем-то своем, в воображении находится совсем в ином месте.
