Лидия Обухова - Любимец века. Гагарин
Но еще раньше о порядке позаботился на правах хозяина генерал Стученко.
Вид спускавшегося человека на мгновенье озадачил: неосознанно для себя генерал ожидал встретить героя обликом посолиднее, пошире в плечах, поважнее лицом... А к нему сбегал по трапу в измятом голубом комбинезоне стройный юноша с немного растерянной улыбкой.
Генерал взял под козырек, поздравил с завершением полета и с присвоением нового воинского звания. Но официальные слова как-то сами собою потерялись; Гагарин и на генерала смотрел с тем же трогательным выражением блаженства и ошеломления. Мгновенно расчувствовавшийся генерал сгреб его в охапку.
И только затем он перешел в объятия Каманина и Титова. Гагарин так вспоминает свой первый разговор с Германом:
«- Доволен? - спросил он меня.
- Очень, - ответил я, - ты будешь так же доволен в следующий раз...»
Потом их всех увезли на дачу, где Гагарин мог передохнуть. Дача была трехэтажная, на высоком обрыве, с видом на противоположный берег, где леса за Волгой уходили уже так далеко, что казались синим морем... Юрий немного погулял по окрестностям и даже сыграл в бильярд.
За обедом все жадно его расспрашивали. Он отвечал охотно, но сбивчиво; воспоминания не устоялись еще и теснили друг друга. Землю он называл, как помнится Андрею Трофимовичу Стученко, по-чкаловски: «земным шариком»...
- А что, если послать самолет в Москву за твоей женой? Пусть она побудет здесь, а в Москву полетите вместе, - предложил генерал после обеда. Ему очень хотелось сделать что-нибудь особо приятное для Юрия; не по службе - по душе!
Гагарин на мгновенье задумался, потом покачал головой.
- Пожалуй, не стоит. Ведь Валентина сейчас кормит грудью ребенка. Устанет, разволнуется, может молоко пропасть.
Андрей Трофимович, подумав, согласился с ним:
- Это верно. Пусть попривыкнет к мысли, что все благополучно. Тогда и встреча у вас будет более легкой.
- А потом я дал команду, чтоб за сутки ему сшили майорскую форму, - сказал Стученко.
- Успели? - засомневалась я.
- Еще бы!
«Когда я помог Юрию Алексеевичу надеть парадный мундир, - вспоминает один из портных, которые вдохновенно, забыв о времени, сутки напролет не выходили из ателье, - он улыбнулся, взял лист бумаги и написал: «Благодарю за заботу. Ю. Гагарин».
Нет, греха кичливости не водилось за нашим космическим первенцем! Он ценил всякий труд. Приземлившись, первым долгом спросил у трактористов: «А вы уже сеете?» На Смоленщине сев ведь начинался позднее...
Друзьям космонавтам Гагарин повторял: «Ребята, герой бессмертный и славный - это наш советский народ... А мы лишь его сыны с Золотыми Звездами на мундирах».
В прохладное облачное утро 14 апреля за Гагариным прилетел из Москвы специальный самолет. Километрах в пятидесяти от столицы его нагнал почетный эскорт из семи истребителей: два справа, два слева и три сзади.
Боковые МиГи шли так близко, что Юрий видел улыбающиеся лица летчиков и сам улыбался им в ответ. Он даже попросил радиста послать приветствие: «Друзьям истребителям горячий привет!»
А потом он увидел сверху толпы людей, переполненные улицы Москвы, Внуковский аэродром в разноцветных шарах - ахнул и заволновался. Самолет, пробежав по взлетной дорожке, остановился за сто метров перед трибуной. По серому полю шла узкая длинная лента ковра. Она начиналась у лестницы, по которой сейчас спускался космонавт: «Надо было идти и идти одному. И я пошел».
Воздушные шары взлетели вверх, оркестр заиграл марш, напряженные торжественные лица стали наплывать ближе - Гагарин шел бравым размашистым шагом, хотя у него на одном ботинке развязался шнурок...
«Да, мне было страшно выступать перед тысячами людей, видеть их изумленные, восторженные лица. Я был готов к испытанию космосом, но не подготовлен к испытанию человеческим морем глаз...»
...С тех пор жизнь Юрия Гагарина развивалась как бы в двух планах.
Для себя он продолжал оставаться офицером, который готов был действовать согласно приказу в любое время суток. Он по-прежнему четко и дисциплинированно нес свои обязанности в городке космонавтов. С миссией дружбы объездил много стран - это тоже была его работа... Последние годы Юрий Алексеевич старательно учился в военной академии, а за две недели до гибели показывал с гордостью новенький диплом двоюродной сестре, той самой, что некогда отвозила его в Люберцы: «Смотри, Тоня, я теперь инженер!» Жена его на ту пору лежала в больнице; он один домовничал с подрастающими дочками.
Он взрослел, менялась его внешность, устраивался быт...
Но для всего человечества он продолжал оставаться космическим первенцем планеты, тем, кто ослепил мир открытой юношеской улыбкой!
Я вовсе не убеждена, что легенда дает непременно улучшенный отпечаток героев. Наоборот, человек в легенде выглядит часто беднее и одностороннее своего живого прототипа. Но зато легче запоминается, потому что предельно ясен! В легенде честность есть честность; если красота, так уж красота, а доблесть - отвага без оговорок.
Личность Юрия Гагарина потому так легко ложится в легенду, что она уже спервоначалу являла черты ясности и удивительной «всеобщности». Он был человеком, который не столько поднялся над другими, сколько вместе с собою поднял на пьедестал всю свою эпоху, эпоху масс и коллективных усилий.
Он будто звук, усиленный горным эхом. Путник мал, но велики горы - и вдруг они стали едины и слитны. Такой Юрий Гагарин.
Совершать героическое - значит отважиться на то, что сегодня кажется немыслимым для большинства. И быть готовым поплатиться за это.
Для самого героя его подвиг - предел всех возможностей. Если он оставляет что-то «про запас», то самое отважное деяние тем самым переходит в разряд работы: трудной, достойной всяческого возвеличивания и преклонения, но работы. Подвиг же всегда прорыв в Великую Неизвестность. При самых точных предварительных расчетах человек пускается в это предприятие как бы с завязанными глазами, полный внутреннего напряжения и готовности к любому исходу.
Мне не кажутся правомерными рассуждения, что конструктор, рассчитавший, и инженер, построивший первую ракету, по праву делят с космонавтом его подвиг. Они подготовили условия подвига, но вся тяжесть выбора и смертельного риска пала на одного. А предоставил ли он вести космический корабль автоматам или брал на себя ручное управление; приземлился или выбрасывался катапультой, - несущественные частности.
...Мы уже никогда не узнаем, чему научился, что вынес Гагарин из своих триумфальных кругосветных путешествий, но что он не утерял, не растратил себя - мы знаем.
