Борис Вадимович Соколов - Буденный: Красный Мюрат
Поскольку здесь уже упоминается СССР, этот вариант песни не мог появиться ранее самого конца 1922 года (впервые опубликована она была в 1922 году, а первые публичные исполнения относятся не ранее, чем к 1923 году). Именно она стала в дальнейшем неофициальным гимном конармейцев и широко исполнялась на всевозможных юбилейных концертах вплоть до недавнего времени. Скорее всего, слова о Ворошилове – это позднейшая вставка, которая не могла появиться ранее 1925 года, когда Климент Ефремович возглавил военное ведомство – иначе почему его вдруг назвали «первым красным офицером»? Сам Дмитрий Яковлевич Покрасс относил создание марша к середине 1920 года, однако по хронологии действия она никак не могла быть создана ранее конца года, когда буденновцы вошли в Крым.
Самолюбию Семена Михайловича чрезвычайно льстил тот факт, что о нем стали петь песни – это отражало его растущую популярность в армии и стране. Уже после Великой Отечественной войны, в 1956 году, маршал Г. К. Жуков стал четырежды Героем Советского Союза. Среди прочих его поздравил и Буденный, который тогда не имел еще ни одной Золотой Звезды. Георгий Константинович с грустью сказал ему: «Семен Михайлович, обо мне песен не поют, а о вас поют…»
Уже 14 мая войска советского Западного фронта Михаила Тухачевского, получив подкрепления, перешли в контрнаступление, хотя и неудачное. 7 июня 1920 года 1-я Конная армия, перейдя в наступление, прорвала Польский фронт и 8 июня перерезала пути снабжения киевской группировки поляков. Польские войска стали поспешно отступать от Днепра. Пилсудский, рассчитывая, что армии Тухачевского еще не оправились от понесенного поражения, перебросил несколько дивизий из Белоруссии для борьбы с конницей Буденного, разбить которую считал не таким уж трудным делом. Расчеты маршала строились на опыте Первой мировой войны, когда кавалерия показала полную беспомощность в условиях позиционно-окопной войны, проволочных заграждений и насыщения войск артиллерией и пулеметами. Однако в советско-польской войне была совсем другая плотность войск и особенно огневых средств. Не было и сплошных линий окопов, почти отсутствовала и колючая проволока – страшный враг кавалерии.
В результате буденновского прорыва 12 июня польские и украинские войска оставили Киев. В июле стал теснить противника и Западный фронт. В Белоруссии польские войска быстро откатывались в варшавском направлении. В предвкушении скорой победы большевики создали в Минске «рабоче-крестьянское» правительство Польши во главе с Юлианом Мархлевским. Возникла угроза самому существованию независимого польского государства.
11 июля министр иностранных дел Англии Джордж Керзон направил Советской России ноту, где предлагал Красной армии не переходить восточную этническую границу Польши, известную с тех пор как «линия Керзона» (она в основном совпадает с нынешними польско-украинской и польско-белорусской границами). Совнарком отклонил ноту, заявив, что военная необходимость может вынудить советские войска перейти означенную линию (это и случилось в конце июля). В большевистском руководстве разгорелась дискуссия, стоит ли наступать дальше. Глава военного ведомства Троцкий, лучше других представлявший истинное состояние Красной армии, предлагал остановиться на линии Керзона и заключить мир. В мемуарах он писал: «Были горячие надежды на восстание польских рабочих… У Ленина сложился твердый план: довести дело до конца, т. е. вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского и захватить власть… Я застал в центре очень твердое настроение в пользу доведения войны „до конца“. Я решительно воспротивился этому. Поляки уже просили мира. Я считал, что мы достигли кульминационного пункта успехов, и если, не рассчитав сил, пройдем дальше, то можем пройти мимо уже одержанной победы – к поражению. После колоссального напряжения, которое позволило 4-й армии в пять недель пройти 650 километров, она могла двигаться вперед уже только силой инерции. Все висело на нервах, а это слишком тонкие нити. Одного крепкого толчка было достаточно, чтоб потрясти наш фронт и превратить совершенно неслыханный и беспримерный… наступательный порыв в катастрофическое отступление». Однако Ленин и почти все члены Политбюро отклонили предложение Троцкого. Западный фронт продолжал наступление на Варшаву, а Юго-Западный, возглавляемый Александром Егоровым, – на Львов.
Польшу спасли решительные действия Пилсудского и помощь оружием и снаряжением, оказанная странами Антанты. Правительство немедленно провело аграрную реформу, объявив о перераспределении земли в пользу мелких землевладельцев (в России на такую меру не решились ни Колчак, ни Деникин). Вторжение Красной армии рассматривалось польской общественностью как попытка присоединить Польшу к Советской России, как покушение на только что обретенную независимость, о которой мечтали многие поколения поляков. В армию вступали десятки тысяч добровольцев, почти прекратилось уклонение от мобилизации. Пилсудскому удалось быстро и скрытно снять основные силы с Юго-Западного фронта и вместе с подошедшими подкреплениями сосредоточить их против открытого левого фланга Тухачевского.
16 августа 1920 года ударная группировка поляков под личным руководством Пилсудского внезапно перешла в контрнаступление во фланг Западного фронта. Советские войска были разгромлены. Как писал позднее Пилсудский, «в бешеном галопе сражения еще недавно победоносные армии противника в панике бежали, раскалываясь одна за другой как орехи…». Тухачевский полностью потерял управление войсками, часть которых оказалось в польском плену, а 4-я армия, часть сил 15-й и кавалерийский корпус Г. Гая вынуждены были уйти в Восточную Пруссию, где их интернировали немцы. В польском плену оказалось более 120 тысяч красноармейцев, главным образом в ходе сражения под Варшавой. Это было самое катастрофическое поражение Красной армии в Гражданскую войну. Сказалась усталость: многие красноармейцы старших возрастов, вынесшие еще Первую мировую, в обстановке военного поражения предпочитали сдаваться в плен, а не продолжать борьбу. Западный фронт как организованная сила перестал существовать. Юго-Западный фронт с большими потерями отступил на восток, но сохранился как единое целое. В результате между Брестом и Москвой почти не осталось боеспособных частей Красной армии.
Как свидетельствует Троцкий, в Политбюро сначала преобладало настроение в пользу «второй польской войны» – «раз начали, надо кончать». Однако председателю Реввоенсовета удалось убедить Ленина и других в необходимости прекратить войну: «Что мы имеем на Западном фронте? – Морально разбитые кадры, в которые теперь влито сырое человеческое тесто. С такой армией воевать нельзя… С такой армией можно еще кое-как обороняться, отступая и готовя в тылу вторую армию, но бессмысленно думать, что такая армия может снова подняться в победоносное наступление по пути, усеянному ее собственными обломками». 12 октября в Риге были согласованы предварительные условия мира, а 18 октября боевые действия прекратились. Накануне польские войска без боя заняли Минск, но тут же оставили его, отойдя на запад к согласованной линии границы. К тому времени выявилось, что правительство Петлюры не в состоянии мобилизовать на Украине значительные силы, и Пилсудский отказался от идеи федерации, предпочтя включить западные области Украины и Белоруссии, а также литовскую столицу Вильно (Вильнюс) в состав Польши. С аннексией же Минска, политического и культурного центра Белоруссии, трудно было бы избежать предоставления автономии национальным меньшинствам, о чем польские политики не желали даже слышать.
