Коллектив авторов - Последний император Николай Романов. 1894–1917 гг.
Я тогда в первый раз услышал от Государя выражение сожаления об его отречении. Он принял это решение в надежде, что те, кто пожелал его удаления, окажутся способными привести войну к благополучному окончанию и спасти Россию. Он побоялся, чтобы его сопротивление не послужило поводом к гражданской войне в присутствии неприятеля, и не пожелал, чтобы кровь хотя бы одного русского была пролита за него. Но разве за его уходом не воспоследовало в самом скором времени появление Ленина и его сподвижников, платных наемников Германии, преступная пропаганда которых привела армию к развалу и развратила страну? Он страдал теперь при виде того, что его самоотречение оказалось бесполезным, и что он, руководствуясь лишь благом своей родины, на самом деле оказал ей плохую услугу своим уходом. Эта мысль стала преследовать его все сильнее и впоследствии сделалась для него причиной великих нравственных терзаний.
Около 15 ноября мы узнали, что Временное правительство свергнуто, и что большевики захватили власть в свои руки. Но это происшествие не отозвалось немедленно на нашей жизни и, как мы это увидим, большевики лишь несколько месяцев спустя надумали заняться нами.
Проходили недели за неделями, и доходившие до нас известия становились все хуже и хуже. Нам, однако, было очень трудно следить за событиями и уяснять себе их значение, так как данные, которыми мы располагали, не позволяли нам ни понимать причины, ни учитывать их последствия. Мы были так далеко и до такой степени отрезаны от всего мира! И если нам удавалось еще знать приблизительно, что происходило в России, мы были в почти полном неведении об Европе.
Между тем большевистские учения начали проявлять свое разлагающее действие в отряде, который нас охранял и который до того времени довольно хорошо устоял против них. Состав его был чрезвычайно разнообразный: большинство солдат 1-го и 4-го полков было хорошо расположено к Царской семье и в особенности к детям. Великие Княжны любили, с простотой, составлявшей их прелесть, говорить с этими людьми, у которых – они это чувствовали – душа лежала, как и у них, к прошлому. Великие Княжны расспрашивали солдат об их семьях, деревнях или о боях, в которых они участвовали во время войны. Алексей Николаевич, который остался для них „Наследником“, тоже покорил их сердца, и они всячески старались сделать ему удовольствие и доставить ему развлечение. Взвод 4-го полка, состоявший почти исключительно из солдат старших призывных возрастов, особенно отличался в этом отношении, и Царская семья всегда радовалась, когда приходила очередь этих славных людей. В эти дни Государь и дети отправлялись тайком в караульное помещение, и они разговаривали или играли в шашки с солдатами, причем ни разу, ни один из них не проявил ни малейшей вольности в обращении. Однажды их застал там комиссар Панкратов, который в изумлении остановился на пороге, наблюдая сквозь свои очки это неожиданное зрелище. Видя его недоумение, Государь сделал ему знак присесть к столу. Но комиссар чувствовал себя, очевидно, не на своем месте: он пробормотал несколько невнятных слов и, повернувшись на каблуках, удалился в полном смущении.
Как я выше упомянул, Панкратов был сектантом, насквозь пропитанным гуманитарными началами; он не был дурным человеком. С самого своего приезда он устроил занятия с солдатами, вводя их в круг либеральных учений и прилагая все усилия к тому, чтобы развить в них патриотизм и гражданственность. Но его усилия обратились против него. Будучи убежденным противником большевиков, он в действительности лишь подготовил им почву и, не отдавая себе в том отчета, содействовал успеху их идей. Ему пришлось, как мы это увидим, стать первою их жертвой.
Солдаты 2 полка с самого начала отличались своим революционным духом; уже в Царском Селе они причинили заключенным множество докучливых неприятностей. Большевистский переворот усилил их власть и дерзость. Им удалось добиться образования „солдатского комитета“, стремившегося к тому, чтобы внести в распорядок нашей жизни новые ограничения и понемногу заменить своею властью власть полковника Кобылинского. Мы получили доказательство недоброжелательства комитета, когда приехала баронесса Буксгевден (в конце декабря ст. стиля). Она разделяла наше заключение в Царском Селе, и лишь состояние ее здоровья помешало ей уехать вместе с нами. Едва оправившись, она с разрешения Керенского снова приехала к Ее Величеству. Солдатский комитет наотрез отказался допустить ее в дом, и она должна была жить в городе. Это было большое огорчение для Государыни и для всего семейства, ожидавшего ее, правда, с большим нетерпением.
Так мы дожили до Рождества. Государыня и Великие Княжны в течение долгого времени собственноручно готовили по подарку для каждого из нас и из прислуги. Ее Величество раздала несколько шерстяных жилетов, которые сама связала: она старалась таким образом выразить трогательным вниманием свою благодарность тем, кто остался им верен.
24 декабря старого стиля священник пришел служить всенощную на дом: все собрались затем в большой зале, и детям доставило большую радость преподнести предназначенные нам „сюрпризы“. Мы чувствовали, что представляем из себя одну большую семью; все старались забыть переживаемые горести и заботы, чтобы иметь возможность без задних мыслей, в полном сердечном общении, наслаждаться этими минутами спокойствия и духовной близости.
На следующий день, в Рождество, мы отправились в церковь. По приказанию священника дьякон провозгласил многолетие Царской семье. Это была неосторожность, которая могла повлечь за собой меры воздействия. Солдаты потребовали, угрожая ему смертью, удаления священника. Этот случай омрачил приятное воспоминание, которое могло остаться от этого дня. Он вызвал также новые оскорбительные стеснения по отношению к нам, и наблюдение за нами сделалось еще более строгим.
<…> Начиная с 1-14 января, я стал снова вести свой дневник, который оставил во время нашего перевода в Тобольск, и дам здесь несколько выдержек из него, как я это делал, описывая наше царскосельское заключение.
Понедельник 14 января (1 января ст. ст.). – Мы ходили сегодня утром в церковь; служил в первый раз новый священник. Что касается отца Васильева, виновника происшествия, упомянутого в предыдущей главе, то он сослан архиепископом Гермогеном в Абалатский монастырь.
Среда 16 января. – В два часа дня собрался солдатский комитет нашего гарнизона. Он решил большинством 100 голосов против 85 уничтожить офицерские и солдатские погоны.
Четверг 17 января. – Полковник Кобылинский пришел сегодня в штатском – до такой степени ему претит носить офицерскую форму без погон.
