Иосиф Кобзон - Как перед Богом
Марина сперва хотела установить глыбу без всяких изображений. И друг Володи Вадим Туманов нашел на Урале подходящую глыбу. Однако отец с матерью и сыновья Володи считали, что нужно хоть какое-то изображение. А Марина — ни в какую: никакого изображения, только глыба. И глыбу привезли. Во двор Театра на Таганке. Новый поворот. Марина передумала: дескать, хочу не глыбу, хочу… метеорит. Ну, мы все развесили уши по этому поводу: метеорит, так метеорит, давайте как-то впишем его в глыбу. И опять: нет! Так прошло три года. Я снова обратился в Моссовет. Говорю: «Пошел четвертый год, а могила Высоцкого без памятника. Нас могут неправильно понять. Люди могут подумать, что как при жизни ему не давали ходу, так и после смерти делают все, только бы не воздать должное».
И тогда объявили конкурс на лучший памятник. В Театре на Таганке выставили около двух десятков скульптур. В итоге выбрали ту, которая сейчас стоит. А Марине сказали: «Пожалуйста, вписывай в него метеорит, если он у тебя есть». Знающие люди над этим желанием просто смеялись, потому что метеорит не может быть в частных руках. Может принадлежать только Академии наук. И стоить может миллионы рублей и даже долларов.
В конце концов, нам удалось преодолеть ее сопротивление следующим образом. Ей сказали: «Все! Мы ставим конкурсный памятник. Это решение семьи, т. е. половина памятника. Вторая половина — твоя! Хочешь ставь рядом свой метеорит, если он у тебя есть!» И тогда она психанула, сказала, что не хочет ничего ни слышать, ни видеть. И уехала. Так появился памятник на могиле Высоцкого. На открытие памятника она не приехала. Сказала, что он ее не интересует. Зато с удовольствием на правах официальной жены приезжала получать огромные валютные гонорары за издание миллионными тиражами книг Высоцкого, аудио-, видеозаписей и прочего. В общем, женщина она оказалась низкая. То ли она деградировала с возрастом и стала пьянью, то ли еще что-то. Во всяком случае, повела она себя недостойно жены великого Высоцкого. Так я считаю.
Она, конечно, это знает. У меня не было желания общаться с этой женщиной. И только общее горе нас сблизило…
К памятнику, который стоит у Петровских ворот, я, слава Богу, не имею отношения. Высоцкий таким никогда не был. И хотя я пел на его открытии, это было символическое отношение к Высоцкому, но ни к этому памятнику.
Три Михалкова
Михалков I
Поэт Сергей Владимирович Михалков (отец двух других, тоже знаменитых Михалковых) вошел еще в мою школьную жизнь… баснями и, конечно, Гимном Союза Советских Социалистических Республик. Познакомиться мне с ним довелось, как ни странно, в круизе на Черном море. Мы плыли вдоль черноморского побережья. Я был уже достаточно известным артистом, но, естественно, далеко не таким известным, как Сергей Владимирович Михалков. Уже одно то, что он был автором всемирно известного Гимна, заставляло меня относиться к нему с особенным уважением.
Однако в компании с ним оказалось, что все это моментально отходит на второй план. Сергей Владимирович был очень простым, общительным и поразительно веселым человеком. Очень любил шутить. Но всегда старался шутить так, чтобы это было уместно. Любил анекдоты и праздное времяпрепровождение. Разница в возрасте никак не сказывалась на его окружении. Он был своим и в кругу детей, и среди молодых людей, и в среде людей старшего возраста, не говоря уже о своих сверстниках. Был со всеми приветлив. Тяжесть его авторитета не чувствовалась.
Очень отзывчиво реагировал на шутки других. Запомнилось, например, как он восхищался шутками Виктора Темнова, композитора и баяниста, а заодно и музыкального руководителя прославленного ансамбля «Березка».
После каждой гастрольной поездки Темнов писал басенные куплеты, особенно на основе зарубежных впечатлений. Михалкову эти зарисовки безумно нравились. Хотя были они, что называется, «солеными». Сергей Владимирович говорил: «Будь моя воля, я бы все это растиражировал!» И с восторгом, чуть заикаясь, цитировал понравившиеся строки:
«В Флоренции сказали нам:
„Вот Рафаэль. Вот Тициан.
И все Микельанджеловы творенья…“
А мы уткнулися в лотки.
И кофты брали за грудки.
У нас своя эпоха Возрожденья!»
Или такой куплет:
«Мотаясь по миру не раз,
Я насмотрелся всяких рас:
Настырных, бля, забитых, оголтелых…
Расизма в сердце не держу,
Но за кого я вам скажу
За белых бля, за белых бля, за белых…»
Все эти его знаменитые международные частушки были написаны на мелодию знаменитой в подворотнях песни: «Великолепная земля вокруг залива Коктебля… Колхозы бля, совхозы бля, природа…»
Закончив цитировать, Михалков говорил: «Я бы все это в газете „Правда“ на месте передовой статьи опубликовал, потому что это — такая, правда…»
Одним словом, Михалков — не похожий ни на кого человек!
…Я не могу сказать, что мы с Сергеем Владимировичем дружили домами. Однако очень откровенные разговоры у нас случались.
Однажды я задал ему вопрос «Почему Вы отправили Никиту служить в армию, хотя могли совершенно спокойно избавить его от этого? Ведь у Вас достаточно было связей в самых верхних эшелонах власти. А Вы отправили его служить, да еще на Дальний Восток».
Сергей Владимирович ответил: «Не потому, что я желал показать, что дети известных людей такие же, как и все остальные, а потому, что хотел, чтобы сын на себе испытал, что такое армия, и вообще, что такое жизнь. Никита находился в том юном возрасте, когда легче всего скатиться до самых вредных и губительных привычек…»
И действительно, когда сын вернулся из армии, он сам стал добиваться «места под солнцем». Добивался через кинематограф, потому что до армии ему уже удалось там кое-что сделать (он успел сняться в фильме «Я шагаю по Москве»). Это было много, однако было недостаточно, чтобы раз и навсегда самому заставить всех считаться с его именем.
…После знакомства на корабле мои встречи с Михалковым стали относительно регулярными. Чаще всего это происходило во время, каких-то мероприятий, завершавшихся по советской традиции грандиозными банкетами.
Особой страницей жизни была его дружба с художником Глазуновым. Недаром Илья Сергеевич при любой возможности не устает повторять: «Сергей Владимирович Михалков — это мой учитель и друг. Больше того, он — мой спаситель!» Глазунов действительно по-настоящему благодарен Михалкову-старшему, потому что тот помогал ему в трудные дни становления и когда Глазунов бедствовал, особенно когда он приехал из Ленинграда в Москву. Они дружат по сей день. Неоднократно встречался я с Сергеем Владимировичем у Илюши дома. И всегда был свидетелем, что это встреча настоящих друзей.
