Моисей Губельман - Лазо
«Мы обращаемся к вам с призывом, — ответить на эту мобилизацию дружным отказом. Пусть в ряды контрреволюционной армии идут только те, кто с охотой будет защищать правительство купцов и спекулянтов. Пусть в рядах этой армии не будет ни одного рабочего и ни одного крестьянина.
…В дни тяжелых испытаний для трудового народа, когда над ним висит старая плеть и нагайка, дружнее сомкните свои ряды, покажите этому правительству, что вы его не признаете, что вы не дадите ему ни одного солдата…»
Этот призыв встретил у населения горячее сочувствие и поддержку. Сельские сходы Загорской, Николо-Михайловской, Озерной, Кедровской, Бельцовской, Архангельской, Успенки, Степановки, Ивановки и других деревень вынесли постановление: «Не давать солдат в колчаковские отряды».
Лозунги: «Ни одного солдата Колчаку», «На борьбу с врагами трудящихся», — стали самыми популярными среди населения Приморья, Амура и Забайкалья.
Молодежь отказывалась итти в армию «верховного правителя России».
Колчаковские и японские карательные отряды стали рыскать по селам, вылавливать «дезертиров», расправляться с ними, их родными и близкими. Тем, кто твердо решил не служить Колчаку, не оставалось ничего другого, как уйти в тайгу или в отдаленные от контрреволюционных гарнизонов селения. Но и там нельзя было просто отсиживаться, дожидаясь прихода Красной Армии. Надо было защищать свои семьи от грабежей и насилия белогвардейцев и интервентов. Создавалась очень благоприятная обстановка для быстрого развертывания партизанского движения.
Перед партийной организацией края со всей остротой встал вопрос: что же делать дальше? Некоторые товарищи считали, что развертывать в данный момент партизанское движение нельзя, так как это приведет к бессмысленному истреблению пролетариата, революционной части крестьянства и казачества, а также и самих организаторов-коммунистов. По их мнению, надо было накапливать силы, вооружение, снаряжение, заняться политической работой в массах, а потом, когда Красная Армия разобьет интервентов и колчаковцев в Сибири и они в панике начнут отступать на Дальний Восток, бросить все на окончательный разгром врага. Это была неправильная линия, — она противоречила директивам Центрального Комитета партии, фактически помогала интервентам и белогвардейцам.
Другая группа товарищей настаивала на том, чтобы немедленно и максимально расширять партизанское движение. Она доказывала, что необходимо всеми мерами расшатать в городе и деревне колчаковскую государственную машину, разрушить железнодорожный транспорт, чтобы помешать интервентам и белогвардейцам подвозить войска, вооружение, снаряжение и продовольствие своим воинским частям. Нужно было также дезорганизовать работу на фабриках, заводах, в порту, на судах, вести агитацию среди белых и интервенционных войск, призывая их драться не с рабочими и крестьянами Советской России, а с капиталистами и помещиками. Кроме того, партизанские отряды должны уничтожать живую силу противника, по возможности отвлекать ее от сибирского фронта, чтобы облегчить продвижение Красной Армии из Советской России на восток.
Споры были разрешены на Дальневосточной конференции в апреле 1919 года, на которой были представители всех подпольных большевистских организаций Иркутска, Забайкалья, Приамурья и Приморья. Мнение второй группы получило огромное большинство голосов. Делегату конференции Лазо поручили разработать план развертывания партизанского движения и снабжения партизанских отрядов всем необходимым для успешной борьбы. Вернувшись в «таежный дворец», он горячо принялся за дело.
В это время из Москвы прибыл представитель Центрального Комитета партии, член Военно-революционного комитета Сибири Дмитрий Дмитриевич Киселев. Его приезд влил много бодрости и уверенности в ряды партийных работников, отдаленных от Советской России тысячами километров. Они с радостью узнали, что против интервентов и белогвардейцев создается трехмиллионная рабоче-крестьянская Красная Армия, что усиливается подпольная работа партийных организаций Красноярска, Иркутска, Верхнеудинска, Читы, Благовещенска. Стало известно и о том, что партизанское движение охватило всю Сибирь, Забайкалье, Амурскую область. Д. Д. Киселев передал также указания Центрального Комитета партии усилить партизанское движение и на Дальнем Востоке.
Вернувшись в Россию, Д. Д. Киселев докладывал В. И. Ленину о борьбе за советскую власть трудящихся Сибири и Дальнего Востока.
Выполняя решения Центрального Комитета, Дальневосточный краевой комитет партии послал в партизанские отряды группу партийных работников: С. Лазо, Ф. Шумятского, М. Попова, В. Владивостокова, А. Фадеева, И. Сибирцева и многих других.
Лазо и его товарищи покинули «таежный дворец» и пробрались к заливу Петра Великого, чтобы переправиться в Сучанскую долину. Там после захвата американо-японскими отрядами и колчаковцами Сучанского рудника партизанское движение принимало особенно широкие размеры.
Из залива Петра Великого в Сучанскую долину можно было проникнуть сухопутным путем только через Шкотовскую долину. Но в эту долину вел узкий проход, сжатый с двух сторон высокими отрогами Сихотэ-Алиня, который занимали американские и японо-белогвардейские части. Они располагались по железнодорожной ветке, ведущей от станции Угольная на Сучан. Пришлось избрать другой путь, водный, — через Уссурийский залив.
Лазо и его товарищи заранее условились остановиться на рыбном промысле владивостокского рыбопромышленника Золотарева, находившегося возле корейской деревни Чимбур. У Золотарева работало несколько скрывавшихся красногвардейцев. Они держали с «таежным дворцом» постоянную связь: снабжали большевиков рыбой и другими продуктами, доставляли газеты и информацию. Сучанскому шахтеру Ивану Давыдову было поручено приготовить шаланду с хорошим проводником для переброски всей группы через залив.
Темной ночью таежники благополучно спустились к промыслу Золотарева, где их ожидала парусная шаланда. Еще издали ясно видны были возле берега мелькавшие в тумане огни. Приблизившись, увидели миноносец. Он искал, видимо, партизан и контрабандистов. Несколько дней назад партизанский отряд владивостокских рабочих, организованный военным отделом обкома партии, уничтожил группу белогвардейских офицеров на Болгарской заимке, расположенной неподалеку, и враги усилили сторожевую охрану.
Вблизи деревни Чимбур, на опушке тайги решено было подождать, пока Ваня Давыдов сходит на разведку. Ваня скоро вернулся и сообщил, что офицеры миноносца сейчас пьянствуют на берегу, но, как только туман рассеется, судно уйдет обратно во Владивосток.
