Михаил Черейский - Дракон с гарниром, двоечник-отличник и другие истории про маменькиного сынка
Перед началом очередной репетиции меня отозвал в сторону один из режиссеров и, немного смущаясь, спросил, не обижусь ли я, если не буду участвовать в спектакле. Дело в том, что наши педагоги считают мою роль слишком натуралистичной, мой зверский вид и немецкие проклятия могут напугать ребят из младших классов, которые придут смотреть нашу постановку. И они тут посоветовались с руководителем их курса в театральном институте и решили обойтись вообще без гестаповца на сцене, а всякие «хенде хох» и «комунистен цурюк» кто-нибудь может выкрикивать из-за кулис. Я, стараясь не выдать своей радости и облегчения, удрученно согласился: раз педагоги так считают и руководитель курса советует… Так, не успев начаться, закончилась моя актерская карьера. А на Таню я даже больше и не смотрел — подумаешь, больно надо!
Академик-двоечник
Излюбленным местом наших детских и юношеских развлечений был ЦГТКО — парк культуры и отдыха на Елагином острове. Мы с приятелями часто гуляли и на соседних островах, Крестовском и Каменном, и в этом отношении мало отличались от своих сверстников вековой давности — вот только родительских дач у нас там не было. Эти бывшие дачи состоятельной питерской публики давно уже стали домами отдыха, санаториями и резиденциями для партийных боссов и официальных зарубежных гостей. Дорога на острова проходила через Кировский (Троицкий) мост, и при въезде на него со стороны Марсова поля можно было иногда наблюдать проезд кортежей с разными государственными лидерами. Наша школа была ближайшей к этому месту, и в этих случаях старшие классы снимали с уроков, раздавали нам бумажные флажки, и мы вместе с привезенными на специальных автобусах «представителями трудящихся» должны были приветствовать высоких гостей: махать флажками и выкрикивать по бумажкам всякие лозунги. Это занятие всем нам очень нравилось — и на уроках сидеть не надо, и поорать можно вволю, и увидеть очередную знаменитость, ехавшую обычно в открытом лимузине вместе с кем-нибудь из советских вождей.
Таким образом, я имею возможность похвалиться тем, что видел вблизи иранского шаха Мохамеда Реза Пехлеви с
его красавицей шахиней, президента Франции де Голля (этого позже, когда учился в институте), индийского президента Джавахарлала Неру с дочкой Индирой, кубинского лидера Фиделя Кастро и уйму руководителей так называемых братских стран — Болгарии, Румынии, Польши, ГДР и пр. Несколько раз лицезрел сопровождавших гостей Хрущева и Брежнева, который тогда был Председателем Президиума Верховного Совета. При объезде памятника Суворову кортеж замедлял ход, и его пассажиров можно было разглядеть довольно подробно. Больше всего разговоров и обсуждений у нас в классе вызвал Фидель Кастро, который благодаря своему высокому росту на две головы возвышался над стоявшим рядом низеньким и толстеньким Хрущевым. Советские дети и молодежь бредили тогда кубинской революцией, юнцы принялись отпускать бороды на манер героических «барбудос», а берет набекрень стал самым популярным головным убором.
Ну а мы предпочитали ездить на острова не по суше, через тот же Кировский мост, а по воде — на речном трамвайчике. Пристань этих катеров находилась совсем рядом, перед Летним садом, ходили они часто, а билет хотя и стоил дороже трамвайного, но все же был по карману любому школьнику. Тем более что для оплаты всевозможных островных развлечений все равно требовалась некая сумма в пределах послереформенного (1961 года) рубля. Речной трамвайчик пересекал Неву и дальше, от стоянки крейсера «Аврора», шел по Большой Невке. В виду Елагина дворца он сворачивал в Среднюю Невку и вскоре причаливал к дебаркадеру ЦПКО. Вся поездка занимала примерно полчаса.
Во время этих коротких водных путешествия я всегда любовался длинными изящными лодками, рассекавшими невысокую волну, а чаще мелкую рябь невских рукавов и протоков. Сидевшие в них гребцы не сидели неподвижно, а ездили туда-сюда на подвижных сиденьях. Лодки эти были всех калибров, от юрких одиночек до внушительных крейсеров-восьмерок, в которых на корме сидел еще и девятый член экипажа — рулевой. Частенько, когда мы обгоняли стоявшую неподвижно или шедшую тихим ходом восьмерку, ее экипаж для поддержания спортивной чести налегал на весла и через несколько минут легко обходил наш трамвайчик. В движениях гребцов физическая сила сочеталась с отточенной слаженностью, они были быстры, но размеренны и несуетливы. Когда же я узнал, что и лодки, и сами гребцы называются академическими, то твердо решил заняться этим видом спорта. Да и где ж им еще было заниматься, если не в Ленинграде с его десятками рек и каналов. С палубы речного трамвайчика было хорошо видно, как академические лодки приставали к наплавным причалам — бонам — гребных клубов, расположившихся по берегам Каменного и Крестовского островов.
Решено — сделано, и в один ясный весенний день я отправился на острова в поисках какого-нибудь гребного клуба, в который меня согласятся принять. Первым по пути попался клуб «Знамя», куда я беспрепятственно проник и принялся осматривать эллинги — помещения для хранения гребных судов — и сами эти суда, весла и прочие интересные вещи. Тут как раз к бону подвалила лодка-четверка, в которой каждый гребец орудовал одним веслом. Я уже знал, что такие лодки называются распашными, а если каждый гребет двумя веслами — то парными. Из лодки вылезли ребята примерно моего возраста или немного постарше, а со скамеечки, или, по-гребецки, банки, рулевого поднялся невысокий плотный дядечка с надписью USSR на синем тренировочном костюме с белыми полосками. По-видимому, мое восторженное лицо сразу все сказало опытному тренерскому глазу. Не задавая никаких вопросов, он лишь мельком оглядел меня и кивком головы пригласил следовать за собой. Привел в маленький спортзал и показал на штангу с двумя здоровенными дисками — давай, парень, отжимай. Раза три у меня получилось, четвертый только наполовину, а на пятой попытке я грохнул штангу о помост. Ну, думаю, сейчас выгонит. Но тренер только хмыкнул, после чего записал фамилию, велел взять справку об успеваемости из школы и справку о здоровье из поликлиники и явиться в спортивной форме в пятницу к четырем часам.
А чтобы я не испытывал излишних иллюзий, тренер сразу объявил, что сесть в академическую лодку-скиф мне удастся не скоро — если вообще я доживу до этого счастливого момента, а не буду досрочно отправлен в ЦГТКО грести на фофане. Вот на таком — и показал на обычную неказистую прогулочную лодку, на которой невдалеке какой-то парень катал свою подругу под розовым китайским зонтиком. И я дал себе слово ни за что не допустить такого унижения и тренироваться без устали, пока не обгоню позорного фофана на своем стремительном и изящном скифе.
