Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт
Лучи прожекторов захватили наш самолет. Я не маневрировал, так как уже шел курсом на цель, а внизу рвались бомбы.
— Одна попала в переправу, — сообщил Усачев. — Это сработал экипаж Сиволдаева.
Метров на двести ниже висели светящие авиабомбы. Переправу было видно как днем, особенно место разлома ее настила.
— Клади наши бомбы рядом! — кричу Усачеву.
И он отлично выполнил команду...
Затем мы несколько ночей бомбили переправы, чтобы не дать противнику восстановить их и ускользнуть на правый берег Днепра.
14 октября войска Юго-Западного фронта (позднее 3-й Украинский) освободили Запорожье, а командование нашего Южного фронта (позднее 4-й Украинский) выдвинуло 8-ю воздушную армию к Днепру на участок от Горностаевки до побережья Черного моря. Только у Никополя, южнее Запорожья и севернее Горностаевки, оставался укрепленный район противника.
Мне не раз приходилось летать над этим районом днем и ночью, в одиночку и с группой. Противник хорошо подготовил свою оборону в инженерном отношении, прочно связал между собой все опорные пункты. Как только самолет пересекал линию фронта, его встречал плотный огонь зениток: гитлеровцы очень боялись, что воздушное фотографирование вскроет систему их обороны. Но мы все равно снимали этот район вдоль и поперек. А наши самолеты каким-то чудом вырывались из пекла, хотя на крыльях и фюзеляжах каждый раз зияли многочисленные пробоины. И не случайно летчики, встречаясь дома, удивленно спрашивали друг друга: «Как, ты еще жив?..»
Только в начале февраля 1944 года войскам 4-го Украинского фронта во взаимодействии с войсками 3-го Украинского фронта удалось разгромить никопольскую группировку [130] врага — его последний оплот на левом берегу Днепра. Но это было потом, а пока, в конце декабря 1943 года, мне передали из штаба полка: «Тебя вызывают на конференцию. Сбор в поселке Аскания-Нова!»
На юге стояла распутица, из-за которой все, что двигалось по земле, увязало и тонуло в грязи. Взлететь можно было лишь во время заморозков: тогда земля амортизировала на разбеге, похрустывая ледком под колесами.
Дождавшись подходящей погоды, мы с летчиком Ивакиным вылетели утром на По-2 к месту сбора мастеров воздушного боя, штурмовок и бомбовых ударов. Поселок находился всего в двадцати — тридцати километрах от никопольского плацдарма. Мы сели в поле. Ивакин отправился домой на По-2, я зашагал к сильно разрушенному поселку. Когда подошел вплотную, убедился, что умелые руки саперов и солдат уже подправили некоторые дома. В Аскании-Нова сновали грузовики, солдаты переносили штабные ящики, прокладывали телефонную линию, расчищали улицы. Пройдя длинный коридор уже приведенного в порядок кирпичного здания, я попал в небольшой круглый зал, в котором стояли цветы в кадках. Там за небольшим столом сидел молоденький лейтенант и перелистывал бумаги. Он строго спросил, что мне нужно. Я протянул телеграмму. Прочитав ее, лейтенант стал искать мою фамилию в списке приглашенных. Тут-то и выяснилось, что здесь, в Аскапии-Нова, собирались только истребители.
Поскольку мне никто не предложил остаться, я вышел из здания и решил добраться до ближайшего населенного пункта. В вечерних сумерках приблизился к разрушенному селу и сразу услышал окрик: «Стой! Кто идет?» Передо мной выросли три фигуры в маскхалатах. Старший, подсвечивая фонариком, просмотрел предъявленную мной телеграмму.
— Здесь поблизости никаких аэродромов нет, а метров за пятьсот отсюда проходит передний край. Сейчас наша машина пойдет в Асканию-Нова. Вас подвезут туда.
Войдя в знакомый дом, я почувствовал себя как в раю.
Там не было уже никого, кроме старшего лейтенанта, который оказался шеф-пилотом командующего нашей воздушной армией. Рассказал ему о своих мытарствах. Конференция, как выяснилось, проводилась действительно здесь и уже закончилась. Все летчики находились в столовой.
Я целый день ничего не ел, но в столовую не пошел, уж больно неказистым был мой вид. Мы еще сидели и разговаривали с шеф-пилотом, когда в помещение ввалились веселой шумной гурьбой истребители. На конференцию собрались [131] самые прославленные летчики. На новеньких, отутюженных гимнастерках блестели Звезды Героев, ордена и медали. Я узнал братьев Глинка, Покрышкина, Лавриненкова, Амет-Хан Султана, Алелюхина, Речкалова, Борисова. Многих видел впервые, но фамилии слышал не раз. Только решил лечь спать, как в комнату вошел встревоженный майор.
— Я комендант, — представился он. — Рад, что разыскал вас. Так и доложу командующему.
Утром меня вызвал генерал Хрюкин. Он с улыбкой выслушал мой рассказ о невольных скитаниях и объяснил, что конференция закончилась, но сегодня он будет вручать награды летчикам, в том числе и мне.
Счастливый, с двумя Золотыми Звездами на гимнастерке, возвращался я домой. Но, увидев своих ребят, сник: они сообщили о гибели командира 2-й эскадрильи капитана Л. И. Волика.
* * *
В преддверии весенних боевых операций войска 4-го Украинского фронта подошли к Крымскому полуострову.
Нашему полку выделили площадку в районе Гирсовки у озера Молочное. Отсюда до Геническа пятьдесят километров. Два других полка базировались недалеко от нас.
Для фотографирования оборонительных сооружений и визуальной разведки укреплений гитлеровцев на северной окраине Крымского полуострова, от Перекопа до Арабатской Стрелки, надо было пройти на бреющем не менее семидесяти километров.
Первым вылетел на такое задание летчик Сиволдаев со штурманом Волжиным и стрелком-радистом Вишневским.
Возвратившись с разведки, Сиволдаев доложил, что в прибрежных районах перешейка, в зарослях сухого камыша, скрываются хорошо замаскированные пулеметные точки, орудия, проволочные заграждения, спускающиеся к воде. На возвышенных местах — траншеи, отсечные позиции, ходы сообщения, проволока, рвы, надолбы. Истребителей на территории перешейка не видно.
Дня через два последовал приказ: снова произвести визуальную разведку с бреющего полета, обратив особое внимание на важные узлы в обороне врага. И этот полет Борис Сиволдаев провел отлично, за что получил благодарность командующего армией.
Аэродромы были все еще непригодны для интенсивной работы. Изредка вылетали на разведку отдельные экипажи. [132]
Я побывал над Керчью, Севастополем, Симферополем, Джанкоем. На всем Крымском полуострове царила тишина. Противовоздушная оборона немцев молчала, не желая себя выдавать. Только над Симферопольским аэродромом два прожектора пытались поймать наш самолет.
Готовя материальную часть к предстоящим боям, мы испытывали машины на различных режимах, вели бомбежку на полигоне по ограниченным целям боевыми бомбами. Облетывая самолет, командир полка Горшунов попробовал, как он пикирует. Мы наблюдали с земли. «Бостон» устойчиво шел к земле под углом шестьдесят — семьдесят градусов. Зрелище было очень впечатляющее. Если бы приспособить «Бостон» к таким действиям, из него получился бы неплохой пикировщик.
