Петр Люкимсон - Царь Давид
«И было после этого вопросил Давид Господа, сказав: подняться ли мне в один из городов Иудейских? И сказал ему Господь: поднимись. И сказал Давид: куда подняться мне? И сказал Он: в Хеврон…» (II Сам. 2:1).
На самом деле, как видно из самого библейского текста, Давид в данном случае обращался к Богу лишь с вопросом о том, насколько верен тот выбор, который он хочет сделать.
И дело не только в том, что Хеврон был в то время одним из самых больших и укрепленных городов Иудеи и фактически являлся ее столицей. Напомним, что именно в Хевроне, согласно преданию, находятся могилы Адама и Евы, и именно здесь располагается усыпальница праотцев и праматерей еврейского народа — Авраама и Сарры (Сары), Исаака и Ревекки (Ривки), Иакова и Лии. И сегодня эта гробница считается второй по значимости еврейской святыней, а тогда она вообще была главной. Гробница праотцев в Хевроне напоминала двенадцати коленам Израиля о том, что все они произошли от общего корня, и поистине трудно было придумать лучшее место для объединения нации вокруг нового царя.
* * *Все книги Библии умалчивают, как Давид вошел в Хеврон и при каких обстоятельствах был помазан старейшинами на царство именно над коленом Иуды. «Вторая книга Самуила» говорит об этом предельно кратко:
«И поднялся туда (в Хеврон. — П. Л.) Давид и обе жены его — Ахиноам-Изреэльтянка и Авигаил, бывшая жена Навала-Кармелитянина. И людей, что были с ним, привел Давид, каждого с семейством его, и поселились они в городах Хевронских. И пришли мужи Иудины и помазали там Давида на царство над домом Иудиным» (II Сам. 2:2–4).
Д. Малкин предполагает, что Давид отнюдь не сразу вошел в Хеврон вместе с армией, а сначала направил послов к главам этого города, позвав их собрать совет старейшин колена, а затем явился на это собрание и, сославшись на авторитет помазавшего его Самуила, предложил объявить себя царем колена Иуды. Лишь после того, как совет принял его предложение, Давид привел в Хеврон и окрестные городки и деревни «людей, что были с ним», а затем уже в Хевроне был проведен торжественный обряд его помазания в цари — пока не всего Израиля, а только его родного колена Иуды[49].
Скептики, разумеется, спешат заметить, что если события развивались именно так, то выбор у совета старейшин был невелик. Когда у стен Хеврона стоит целая армия, воины которой по докатывавшимся до Иудеи слухам не просто грабили, но и вырезали до единого человека целые деревни и небольшие города, то, как бы вежливо ни звучало предложение Давида, отклонить его было бы безумием.
Но Яир Закович в монографии о Давиде справедливо замечает, что это предложение упало на благодатную почву. Оно, с одной стороны, гарантировало Иудее безопасность от филистимлян и прочих врагов под защитой мощной армии Давида, а с другой — отвечало амбициям иудеев, убежденности, что, будучи самым многочисленным коленом Израиля, они имеют право на определенные привилегии, включая и привилегию поставить на царство именно потомка Иуды.
Согласно традиционной еврейской хронологиии, это событие произошло в 2884 году от сотворения мира по еврейскому летосчислению, то есть в 876 году до н. э. Историки относят это событие, как уже говорилось, к более раннему времени: к периоду между 1055 и 1002 годами до н. э. Наиболее осторожные ученые датируют это событие «концом XI — началом X века дон. э.».
* * *Одним из первых шагов, предпринятых Давидом сразу после воцарения в Хевроне, стала отправка послов к жителям Иависа Галаадского, в котором он благодарил их за то, что они вызволили тела Саула и его сыновей из рук филистимлян и предали их погребению.
Стоит повнимательнее вчитаться в текст этого письма, чтобы оценить всю мудрость тридцатилетнего Давида как политика:
«И отправил Давид послов к жителям Явеш-Гилада, и сказал им: благословенны вы у Господа, что оказали милость эту господину вашему Шаулу и погребли его. А теперь да окажет Господь вам милость и верность, и я воздам вам за это добро, за то, что вы сделали это. А теперь да будут крепки руки ваши, и будьте мужественны, так как умер господин ваш Шаул; а меня помазал над собой на царство дом Иудин».
Итак, Давид начинает с того, что воздает жителям Иависа должное за их смелый и благородный поступок и беспримерную верность Саулу даже после его смерти. Но, призывая благословение Бога к галаадцам, Давид как бы невзначай роняет, что не только Господь, но и он, Давид, воздаст им за этот поступок, и эта фраза мгновенно показывает, что он нисколько не сомневается в своем царском достоинстве, своем праве карать и миловать, награждать и наказывать. А дальше Давид вновь напоминает галаадцам о смерти Саула и сообщает о том, что колено Иуды помазало его на царство.
Таким образом, не призывая открыто галаадцев признать его преемником Саула и присягнуть на верность, Давид тем не менее напоминает всем о законности своих претензий на трон и о том, что только званием царя Иудеи он не ограничится — иначе ему просто не было смысла писать это письмо.
Хотя официального ответа на свое письмо галаадцам Давид так и не получил, слухи о нем, безусловно, распространились в народе и увеличили число его сторонников. Народ еще раз убедился, каким благородным и возвышенным человеком является победитель Голиафа, бывший военачальник и зять Саула, потом преследуемый им разбойник, а вот сейчас царь Иудеи.
По всей видимости, Давид предпринимал в это время и другие шаги, призванные обеспечить ему поддержку остальных колен Израиля, а также царей ханаанских народов, живших среди евреев.
В частности, во время своего правления в Хевроне Давид, как предполагает на основе агадических источников раввин X. Д. Рабинович, отправился на войну с располагавшимся в южной части Голанского плато царством Гисур (Гешур), покорил его, однако не разорил, а заключил с гисурским царем Фалмаем (Талмаем) союз и взял в знак этого союза в жены дочь Фалмая принцессу Мааху.
При этом внешне Давид продолжал играть роль вассала Анхуса, исправно отправляя своих воинов в разбойничьи набеги на соседей и посылая в Геф часть добычи — Давид чувствовал, что он пока еще не готов к новому столкновению с филистимлянами, и удерживал их от нового похода демонстрацией своей покорности. Именно так в будущем будут вести себя московские князья по отношению к Золотой Орде, скапливая силы для нанесения решающего удара.
Между тем Авенир тоже не терял даром времени, укрепляя позиции Иевосфея и приводя к присяге ему одно колено задругам. Первым делом он, разумеется, добился поддержки Иевосфея его собственным коленом Вениамина, затем коленами Асира и Ефрема. Наконец, о готовности признать Иевосфея царем заявили советы старейшин одиннадцати колен, то есть всех еврейских колен, кроме колена Иуды, после чего Авенир решил, что пришло время возвести Иевосфея на трон.
