Хэди Фрид - Осколки одной жизни. Дорога в Освенцим и обратно
— Как ты можешь это помнить? — удивилась Ливи. — Ты была тогда еще ребенком.
— А ты забыла, кто готовил еду, когда мама уезжала, а ты загорала у реки?
Она вспомнила и успокоилась.
— Где находится Швеция? — спросила Релла.
— По-моему, в левой половине того полуострова, который на карте похож на собаку, — сказал кто-то.
Что еще мы знали о Швеции? Что король играет в теннис и что люди там настолько честные, что можно оставить ключи от квартиры, вернуться через несколько часов и найти их на том же месте. Вот и все. Впоследствии мы убедились, что наши сведения были неверными. Королева не встречала нас, нам не дарили часы, она нас не приглашала в гости. Швеция не выглядит на карте, как левая половина собаки. Что касается честности, то с этим было покончено до нашего прибытия. Единственно верным оказалось сведение о том, что король играет в теннис.
Но какие красивые люди! Я с обожанием смотрела на кондуктора автобуса, который вез нас из Берген-Белсена. Если все шведы похожи на него, то мне грозит опасность: я влюблюсь во всех сразу. Он был высокого роста, широкоплечий с темно-голубыми глазами, очень приятный. К сожалению, мы не могли разговаривать, так как он знал только шведский. Когда я слышала их речь, она звучала как пение. Усвоим ли мы их язык? Но в этом не будет необходимости. Мы не останемся здесь надолго. Шесть месяцев, затем обратно в Румынию.
Вернулся проводник поезда, и пригласил нас в пустое купе, где мы сможем прилечь. Мы с Ливи улеглись вместе и начали засыпать. Я обняла ее и по глазам поняла, что она опять размечталась о своем Кареле. Карел — польский мальчик, в которого она влюбилась в последние дни нашего пребывания в Белсене и который уехал в Швецию раньше нас. Я поняла, что в своих мечтах она уже с ним. Это из-за него мы обе ехали сейчас в Швецию. Я не могла видеть, как она страдает, и потому исхитрилась получить разрешение поехать в Швецию, хотя мы обе были здоровы.
Когда распространился слух о том, что шведы пригласили больных для поправки, мы вначале не думали об этом. Мы с Ливи собирались поскорей вернуться в Румынию и продолжать свое образование. Наконец должно было осуществиться мое желание изучать медицину, а Ливи предстояло завершить среднее образование и поступить в высшее учебное заведение. Но наша кузина Сюзи была очень больна, и нам сказали, что ее отвезут в Швецию. Через несколько дней ко мне в слезах пришла Ливи и сообщила, что Карел тоже поедет в Швецию. Она не хотела расставаться с ним. Это была ее первая любовь, причем очень серьезная. Может быть, и мы что-нибудь придумаем? Почему бы и нам тоже не поехать?
Не думая особенно о том, какие могут возникнуть осложнения, я обратилась в Красный Крест Швеции и попросила разрешения сопровождать нашу больную кузину. Шведы были великодушны. Они не хотели разъединять родственников. И нас внесли в список.
Только тогда мы осознали, что расстаемся со своими друзьями — Тери, Ольгой, Божи, Рожи, которые оставались здесь. Это было нелегко, но мы утешались мыслью о том, что скоро все встретимся в Сигете.
Затем начались волнения. Вопросы, споры, слухи. Воображение не знало пределов. Так легко верить слухам, если они сулят что-то хорошее. Мы перестали стирать то немногое из одежды, что имели. Не стоило брать ее с собой, если нам дадут все необходимое, как только мы очутимся в Швеции. Кое-кто из девушек сумел достать новую одежду, они были сравнительно хорошо одеты. Но теперь, когда нам предстояло уехать в Швецию, можно было позволить себе выбросить все, что мы имели.
Когда мы прибыли в Любек, у нас оставалось только то, что было на нас надето. В основном, все ходили в той одежде, которая была на них при освобождении — грубая, рваная и грязная, с желтыми звездами на спинах. Все это сожгли в Красном Кресте во время санитарной обработки. Затем нам выдали нижнее белье, летнее платье и пару обуви. Не было вечерних платьев и ночных рубашек. С отсутствием вечернего платья мы примирились. Оно не было нужно при переезде; несомненно, нам его дадут на границе. Но ночная рубашка или пижама? В чем спать? К великому нашему удивлению работник Красного Креста сказал, что он всегда спит голым. Мы приняли этот довод как еще одну странную особенность новой незнакомой страны.
В Любеке я встретила британского сержанта средних лет. Он обрадовался, что я говорю по-английски, и пригласил меня погулять в парке. Я с благодарностью приняла это предложение, счастливая, что кто-то проявил ко мне интерес. Он расспросил меня о том, что со мною произошло, и рассказал о своей трагедии. Его жена умерла, и в Йоркшире его ожидал ребенок, лишившийся матери. Он сочувствовал мне и сам страдал. Он просил меня выйти за него замуж. Я чуть было не согласилась, сразу не подумав о том, что я его не знаю, что он намного старше меня и что мне ничего не известно о его прошлом. Я так скучала по семейной жизни, так хотелось иметь близкого человека, разделить с кем-то свою жизнь, что была готова на все. Но прежде всего мне хотелось обсудить это с Ливи. Это была счастливая мысль.
Ливи посмотрела на меня своими большими детскими глазами и спросила:
— Ты его любишь?
— Конечно, нет.
— Тогда зачем выходить за него замуж?
— Я хочу иметь свой дом.
— Мы вернемся в Сигет. Там наш дом.
Это решило все. На следующий день мы продолжали свой путь в Швецию.
Утром мы с Ливи вернулись в купе, в котором были прошлой ночью. Там же оказались и другие девушки, более или менее отдохнувшие. Я села у окна и наблюдала открывающийся передо мной пейзаж. Повсюду руины, — свидетельства того, что и здесь бушевала война. Мне пришло в голову, что и другие страдали, но я не испытывала жалости к людям, которые жили раньше в этих разрушенных домах. Я видела части уцелевших домов: спальня, в которой еще стояла кровать, перевернутый туалетный столик, разбитое зеркало; кухня с кастрюлей на плите; остаток гостиной, где кто-то когда-то читал газету и слушал радио. Может быть, эсэсовец? Мне хотелось думать, что это так. Я подозвала остальных, и мы начали фантазировать о людях, которые жили в этих домах.
Чем больше мы разговаривали, тем яснее становилось, что у нас много общего. Я опасалась, что по прибытии нас могут разлучить, и другие тоже беспокоились. Поэтому мы поклялись, что всегда будем держаться вместе, помогать друг другу. Мы будем друг другу родителями, сестрами, друзьями. Мы всемером будем жить вместе, конечно, Сюзи присоединится к нам. Когда я ей об этом сказала, она улыбнулась и кивнула в знак согласия. У нее не хватало сил, чтобы принимать участие в наших мечтах.
Время бежало, мы все еще планировали свое будущее, когда поезд прибыл в Травемюнде. Там мы пересели на паром, который должен был перевезти нас в Швецию — белый голубь на пути в рай. Я сидела на палубе, смотрела на море и не хотела уходить. Но это не разрешалось.
