Пол Баррел - Королевский долг
Все слуги знали, что принц очень хорошо платит. Его прислуга получает больше всех. Когда я оставил королеву ради наследника престола, то стал получать на десять тысяч фунтов в год больше, чем раньше. У королевы мое жалованье было восемь тысяч фунтов, у принца Уэльского оно выросло до восемнадцати тысяч. Такое жалованье просто так не дают. Здесь не было младших лакеев, чтобы начищать серебро и мыть посуду, не было лакеев, чтобы встречать гостей и забирать у них пальто, подкладывать дрова в камин, не было флористов, которые бы расставляли по дому букеты в вазах, некому было переливать в графины красное вино и портвейн, некому было залезать на крышу, чтобы поднять штандарт принца, — теперь все это должен был делать один дворецкий. В моем гардеробе больше не висела парадная ливрея. Мне полагался темно-синий пиджак с гербом принца Уэльского (перья и лента ордена Подвязки вокруг), темно-синие брюки, белая рубашка и темно-синий галстук.
В моей новой работе был только один плюс. Мне не надо было выгуливать собак. Своих «Джеков Расселов», терьеров Тиггера и Ру, принц, слава богу, выгуливал сам. Тут даже не было коммутатора, и мне приходилось самому брать трубку телефона. Однажды я снял трубку и, как обычно, сказал:
— Тетбери… (дальше шел номер).
— Добрый день, Пол.
Я тут же узнал королеву.
— Добрый день, Ваше Величество.
Я был так рад слышать королеву, с которой не разговаривал с тех самых пор, как переехал в Хайгроув, что не удержался и принялся расспрашивать ее о Чиппере — моем любимце. «А как там…»
— Его Королевское Высочество дома? — перебила она меня на лету.
Очевидно, я болтал слишком долго. Я тут же соединил ее с принцем Чарльзом.
— Это королева, Ваше Королевское Высочество.
* * *
Еще когда меня везли по дороге М4 на мое новое место службы, мне сказали, что принц «нечасто бывает в Хайгроуве». Хайгроув для принца Уэльского, так же как Виндзорский замок для королевы или Роял-лодж для королевы-матери, был местом, куда он приезжает на выходные. Предполагалось, что принц и принцесса будут проводить время с понедельника по пятницу в Кенсингтонском дворце, где дворецким был Гарольд Браун. Но так только предполагалось, на самом же деле с первой осени, когда я начал там работать, принц часто бывал в Хайгроуве на неделе. Он проводил здесь как минимум по три дня и привозил с собой своего лакея, своего повара и телохранителя. Я уже привык к шумным приземлениям вертолета «Уэссекс» из королевского авиапарка на небольшую посадочную площадку в ста ярдах от парадного входа в особняк. Так что мне приходилось напряженно работать не только по выходным, но и на неделе. Когда принц был один в Хайгроуве, тут царила атмосфера официальная и напряженная, как в приемной у зубного врача. Весь день принца был четко расписан. К обеду часто приезжали Вернон Рассел-Смит, Камилла Паркер Боулз, Кандида Люсетт Грин, герцогиня Девонширская, Чарльз и Патти Палмер-Томкинсоны и член парламента Николас Сомс.
Когда принц был один, он много времени проводил в саду. Помню, как он однажды целый день перекапывал полосу земли от задней террасы до пруда и засеивал ее тимьяном. Он назвал это своей «тимьяновой тропой» и сказал, что чуть не сорвал спину за этим занятием. Много времени он проводил в библиотеке, где слушал классическую музыку, причем включал ее так громко, что даже не слышал, как я стучу. Когда принц был в поместье, меня часто сопровождали в повседневных делах звуки «Аиды» Верди. Принцесса никогда не приезжала в Хайгроув на неделе. Это время она проводила с детьми в Лондоне. Там она встречалась с друзьями: модельером Джаспером Конраном, Лорой Лонсдейл и Каролин Бартоломью — или обедала в ресторане «У Гарри» в Мейфэйре с бывшим королем Греции Константином (Диана называла его Тино) и греческой королевой Анной-Марией. Иногда она отправлялась в бар «Сан-Лоренцо» в Найтсбридже с леди Кариной Фрост — женой телеведущего Дэвида Фроста. Два раза в неделю в семь тридцать утра она брала уроки верховой езды в Гайд-парке у майора Джеймса Хьюита из Найтсбриджских казарм. В то время принцесса стремилась учиться всему, что было для нее внове. Она даже училась танцам и языку глухонемых. В пятницу вечером принцесса с Уильямом и Гарри (тогда Уильяму было пять, а Гарри — два года) приезжала к мужу в Хайгроув. А в воскресенье они возвращались в Лондон. С ней ездили ее камеристка, нянька и охранник. В Лондоне у нее было много друзей, и Кенсингтонский дворец она считала своим домом. Принц же, напротив, предпочитал общаться со своей «хайгроувской компанией» и все больше времени проводил в поместье, лишь изредка проводя ночь в Лондоне с женой.
В королевских семьях муж и жена обычно ведут каждый свою жизнь. Никому не казалось странным, что принц проводит много времени в поместье: у него свои интересы, у принцессы — свои. Точно так же и у королевы была своя жизнь, у герцога Эдинбургского — своя, и эти жизни, идущие в основном раздельно, лишь изредка сливаются на семейных мероприятиях и просто когда они проводят время вместе. Когда я только начинал работать в Хайгроуве, принц и принцесса всегда встречались по выходным. Что бы ни писали газеты в конце 1980-х, я никогда не приносил принцессе ужин в ее комнату. Каждый вечер я подавал ужин в гостиную, где, устроившись перед телевизором, они вместе ели и беседовали точно так же, как беседуют по вечерам муж и жена, проведя день каждый на своей работе. Газеты писали, что принц никогда не спрашивал принцессу о том, как она провела неделю и что делала. Это неправда. Принц очень общительный, он всегда первым начинал разговор, и его искренне интересовали дела жены. Если ей хотелось поговорить с ним, она знала, что его всегда можно найти в библиотеке. Он там засиживался допоздна, слушая музыку и работая с бумагами. Принцесса в спальне тоже слушала перед сном музыку, но чаще современную. Внизу слышались Верди и Гайдн, а наверху — Уитни Хьюстон. Принцесса снова и снова слушала один из ее хитов — «Я буду всегда любить тебя» (классическую музыку принцесса полюбила значительно позже).
По вечерам я должен был наполнять графин в гостиной свежевыжатым апельсиновым соком для принца Чарльза, однако, к его неудовольствию, принцесса тоже любила апельсиновый сок, и однажды он написал мне очередную записку: «Буду очень благодарен, если в будущем ты будешь проверять, есть ли сок в графине, потому что Ее Королевское Высочество выпивает все и ничего мне не оставляет!».
По утрам в воскресенье я должен был устанавливать в гостиной алтарь, чтобы принц мог принять причастие от епископа Вудса. Я накрывал ломберный столик белой скатертью, ставил на него два серебряных подсвечника и зажигал свечи, а в центре стола помещал серебряный потир и хрустальные чаши с водой и вином. К этой церемонии принц относился очень серьезно, но принцесса в ней не участвовала. В начале их брака они часто вместе ходили в церковь в Тетбери, но домашние обряды она считала бессмысленными.
