Принцесса Диана - Принцесса Диана. Жизнь, рассказанная ею самой
Конечно, Чарльзу не стоило этого делать, зная резкий характер отца и убеждение в правильности всех своих поступков матери, принц мог бы догадаться, что родители обидятся. Но его правдивость и умение Димблби уговаривать сыграли свою роль, все было вывернуто наизнанку и выставлено на всеобщее обозрение. Это вам не рассказы об измене Чарльза с Камиллой, это серьезней.
Чарльз тогда обидел всех – отца и мать из-за дневников, сестру Анну, братьев, меня… и даже, кажется, Камиллу, хотя та никогда не подает вида, если ее обижают.
Самый сильный и авторитетный мужчина в королевской семье принц Филипп – большой любитель красивых женщин, я это понимала и в последние годы иногда этим пользовалась, в мелочных уступках, конечно, но все же. Именно Филипп в сердцах сказал Чарльзу, что не понимает, как можно променять красивую молодую женщину на страшную и к тому же старуху!
Но никакое его неудовольствие не заставило Чарльза расстаться с Камиллой. Притяжение ее обвислой груди оказалось сильнее…
Были ли в моей жизни мужчины, подобные Камилле в жизни Чарльза? Да, конечно, я честно призналась в этом и в книге, и в интервью Баширу. Я живая, и если в моей спальне не бывал муж, если ему все равно, как я себя чувствую, невозможно было не попытаться найти плечо, на которое можно опереться, спину, за которой можно спрятаться.
Началось все с охранника.
Однажды я поскользнулась на мокрой траве и буквально растянулась, сильно подвернув ногу. Это не удивительно, в Хайгроуве лучше ходить в резиновых сапогах, а не в туфлях. Шедший на шаг впереди муж даже не оглянулся. Я сидела и плакала не столько от боли и бессилия, сколько от обиды. Чарльз не нашел нужным даже протянуть мне руку, чтобы помочь подняться, предстояло как-то выпутываться из этого дурацкого положения. Вставать, когда скользко, нелепо барахтаясь на потеху слугам, которые наверняка уже облепили все окна, очень трудно. Я как-то справилась, но поняла, что если у мужа дурное настроение, то помощи от него ждать не стоит.
Потом нечто подобное повторилось в Ванкувере, когда я на выставке вдруг потеряла сознание, падая, только успела попросить помощи у Чарльза.
Конечно, меня подхватили, но не Чарльз, зато муж выговорил, стоило мне открыть глаза, чтобы больше не смела устраивать подобных сцен на публике!
Сама, все сама, со всем справляться должна сама, начиная от дворцового и официального этикета и подготовки к визитам и заканчивая вот таким падением на мокрой траве.
У меня нашлись помощники и в подготовке поездок, и в написании речей, и в поддержке на скользкой тропинке тоже. Одним таким плечом, на которое можно опереться в буквальном смысле этого слова, стал телохранитель Барри Мэннеки. Я в какой-то степени влюбилась в него, в его надежность, его готовность помочь, поддержать, защитить. Понимаю, что это его работа, но ведь и муж тоже обязан помогать и поддерживать, а Чарльз об этом не задумывался.
Принцу проще съездить и купить какой-то подарок, чем лишний раз обратить внимание на то, устала ли я, не нужна ли мне помощь… Это не черствость, Чарльз просто привык жить, понимая, что все вокруг делается либо для него, либо помимо него. Если его попросить, то поможет, но сам предложит что-то только своим бабушке и матери:
– Бабушка, ты хочешь чаю? Мама, тебе подать чашку?
Это ритуал, это положено. Конечно, принц подаст руку, если вы выходите откуда-то, придержит дверь, он же джентльмен все же. Но сомневаюсь, чтобы при этом он видел самих людей.
При такой жизни поневоле захочется, чтобы тебя кто-то поддерживал крепкой рукой…
Когда я слышу россказни о своей интимной близости с Барри, мне хочется рассмеяться. Самое удивительное – об этом судачат те, кто прекрасно понимает, что такое невозможно.
Королевские дворцы просто напичканы камерами наблюдения, подслушивающей аппаратурой, датчиками движения. Это необходимо для охраны, для безопасности, но сколько же создает неудобств!
Где принцесса Уэльская могла принять любовника, кем бы тот ни был? Под видеокамерами? Или в спальне, куда в любую минуту могут войти, где каждый дюйм прекрасно известен горничной и та помнит, как расположила подушку, а значит, поймет, что я ее передвигала?
Говорить об обслуживающем персонале вообще не стоит, супруга Барри могла не беспокоиться, принцесса – самая безопасная из влюбленных, а Кенсингтонский (тем более Букингемский!) дворец – самое надежное место для охраны невинности ее супруга со стороны королевской фамилии. Нужно быть принцессой Анной, чтобы решиться на связь с собственным телохранителем, но только не принцессой Дианой, которой такого не простят никогда.
Да, я была влюблена в Барри, по-своему, конечно. И Уильям с Гарри тоже. Это не мешало ни мальчикам, ни мне любить Чарльза.
С Барри надежно, рядом с ним живешь точно за каменной стеной. Понимаете, когда ты столько лет существуешь в обстановке полного безразличия, когда даже собственному супругу, отцу своих детей, не нужна, после того, как посидишь на мокрой траве после падения (я поскользнулась), а муж даже не подаст руку, чтобы помочь подняться, очень захочется, чтобы рядом был тот, кто эту руку подаст. Когда я, поскользнувшись, плюхнулась на мокрую траву, то плакала вовсе не из-за боли от ушиба, хотя была и она, а оттого, что Чарльз даже не обернулся. Он пошел дальше, оставив меня сидеть в слезах!
Никогда и ни в чем муж не защищал меня, никогда! Конечно, Барри не мог защитить меня перед журналистами или перед королевской семьей, но уж руку-то подал бы.
Знаете, каково это – вдруг почувствовать рядом сильное плечо и увидеть протянутую руку. Барри доброжелателен и надежен, рядом с ним так спокойно, это почувствовали и мальчики тоже. Я испытывала просто блаженство, в том числе и потому, что он смотрел на меня почти с обожанием. Ничуть не сомневаюсь, что сыграло свою роль мое положение принцессы, а также любовь к моему образу, царившая за пределами дворца.
Барри один из очень немногих, кто эту любовь перенес через ограду внутрь.
И в этом тоже было свое очарование. Мэннеки перевели в мой штат, кажется, в апреле 1985 года. Я сразу почувствовала, что с этим человеком можно быть почти откровенной, что он защитит, в том числе и от меня самой, а это, пожалуй, было еще важнее. Он доброжелателен, с прекрасным чувством юмора, не раболепствовал и не давал понять, что я случайно затесалась в королевскую семью. Барри принимал меня не столько как члена королевской семьи, хотя, безусловно, это всегда стояло между нами, сколько как женщину, которой нужна защита.
Он был в меня влюблен, причем именно как в красивую женщину. Но Мэннеки никогда бы не сделал того самого последнего шага, даже если бы я позвала! Нет!
