Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Стейнметц Грэг
Лишившись привычной службы, вынужденные оплачивать феодальные повинности из доходов от своих поместий, рыцари взялись за разбой. Они не видели в этом ничего аморального. Ведь они были дворянами и потому верили, что обязаны превосходить простолюдинов в образе жизни. Если приходится грабить и убивать во имя этой цели, то так тому и быть. Рыцари даже попытались закрепить свои права на разбой в имперском законодательстве – впрочем, эта попытка провалилась. Фуггер ненавидел рыцарей, поскольку разбой на дорогах вредил торговле и внушал людям страх перед путешествиями. Сам он до сих пор не подвергался нападениям, но вот его двоюродные братья, зять и несколько знакомцев оказались жертвами разбойников.
В своем диалоге фон Гуттен сводит фон Зикингена с купцом из фирмы Фуггера. Что полезного совершил Фуггер? – спрашивает фон Зикинген. Он не пашет в поле, не возводит стен. Одалживая деньги, он вообще ничем не рискует. Купец может остаться с нераспроданным товаром на руках и потерять все. Но банкиру за его столом ничто не грозит. Если заемщик не в силах погасить долг, банкир забирает его имущество и продает ради прибыли.
Человек Фуггера возмущается, что его и ему подобных называют ворами. Ведь настоящие разбойники – это рыцари, «от их сословия все беспорядки в Германии». Они должны «целиком исчезнуть с лица земли». На это обвинение фон Зикинген приводит довод, способный переубедить только рыцаря. Одно дело отнимать деньги насилием. Это «честные разбойники». А вот занятие Фуггера, присваивание денег обманом, куда более преступно. «Плутни и надувательство – вот неотчуждаемая ваша собственность!» Гнев фон Зикингена перерастает в отвращение, когда он берется изучать, как Фуггер обзавелся дворянством. Рыцари завоевывают титулы, проливая кровь во славу своих сюзеренов. Они воистину благородны. А Фуггер занимается исключительно тем, что облапошивает невинных. Фон Гуттен выражает свои чувства в гневном обобщении: «Все остальные разбойники в Германии, кроме тех жалких неудачников, о которых мы уже упомянули, грабят бесстыдно, беззастенчиво и так самоуверенно, словно какое-то разрешение получили, словно выполняют свой долг, – ничего не боятся и ни с кем не считаются. Мало того – никто не корит этих людей за их злодеяния, напротив, они окружены почетом, владеют богатствами и не отказывают себе ни в чем…» Это «попы», крючкотворы (писцы), «докторишки» (юристы) и купцы, а «самые подлые из всех… Фуггеры».
Фон Гуттен был неумолим и неутомим. После «Разбойников» он опубликовал трактат, призывавший императора Карла «истребить меркантильные монополии» и «остановить утечку денег в Рим от Фуггеров». В другом трактате он утверждал, что Фуггер однажды пытался его подкупить: «Деньги Фуггеров не заставят меня замолчать, ибо дело касается свободы Германии». Нападки фон Гуттена пришлись по душе широкой публике, и печатники в своих мастерских охотно воспроизводили его сочинения. Во многом благодаря фон Гуттену Фуггер сделался этаким олицетворением угнетения германского народа.
Способ, каким фон Гуттен предлагал избавиться от Фуггера и прочих бед Германии, сводился к единственному слову: «революция». Фон Гуттен призывал уничтожить старый порядок и создать централизованную структуру власти – император наверху, рыцари вместо епископов и князей в качестве региональных администраторов. Он настаивал на необходимости чисто немецкой церкви, опирающейся на принципы лютеранства. Он требовал ликвидировать фирму «Якоб Фуггер и племянники» заодно с остальными гигантскими банкирскими домами. Не желая останавливаться, он звал к казни глав этих домов. Банкиры, по его словам, «заслуживают виселицы». Фон Гуттен клялся совершить революцию и отдать за нее жизнь: «Я не успокоюсь, пусть даже они придут за мною».
Лютер жаждал перемен не меньше фон Гуттена, однако отвергал призывы последнего к насилию. Он пытался убедить фон Гуттена в действенности мирных усилий. «Видите, чего хочет Гуттен, – писал Лютер другу, комментируя призыв фон Гуттена к оружию. – Я не хочу, чтобы мы сражались за Священное Писание огнем и мечом. Я написал ему об этом». В год публикации «Разбойников» Лютер предпринял собственную атаку на крупный бизнес – в речи против ростовщичества. Фон Гуттен предлагал убивать богатых купцов, а «технократ» Лютер считал необходимым контролировать их деятельность посредством регулирования цен. Лютер утверждал, что купец не должен брать больше издержек и «малых расходов» на заработок производителя. Чтобы осуществить это, нужно саморегулирование, ибо, и здесь его сарказм вполне оправдан, правительственные чиновники бесполезны. «Мы, немцы, слишком заняты другими делами, – говорил он. – Мы слишком много пьем и пляшем». Но дальше этого пацифизм Лютера не распространялся. Если правительство выявит откровенного преступника, того следует повесить.
«Рецепты» Лютера демонстрируют безнадежное непонимание человеческой природы и мотивации. Ни один разумный бизнесмен не построит фабрику и даже не купит ткацкий станок ради того, чтобы просто платить заработную плату. Однако перечень злоупотреблений: ценовой сговор, монополии, мошенничество с весами – показывает, что Лютер обладал некими знаниями о реальном мире. Купцы пользуются этими «опасными и порочными мерами», дабы «остригать» своих покупателей. Лютер не называл конкретных имен, но вполне мог подразумевать Фуггера. Купец, который обрушивает цены, чтобы выдавить соперников из бизнеса? Фуггер. Купец, который стремится монополизировать рынок? Снова Фуггер. Человек, который «не заботится о ближнем своем»? Фуггер наверняка отрицал бы этот упрек, но его соседи-бедняки, несмотря на Фуггерай, возможно, ожидали от него большей щедрости. В том же году в открытом письме христианскому дворянству немецкой нации Лютер умолял государей покончить с крупным бизнесом. На сей раз он отказался от обиняков и прямо нападал на Фуггера: «Есть необходимость в том, чтобы обуздать Фуггеров».
Даже не будь этих откровенных нападок, Лютер все равно привлек бы внимание Фуггера. Все дело в том, что провозвестник Реформации охотно пользовался сравнительно новой технологией – книгопечатанием. Гутенберг изготовил первый печатный станок в 1450 году, однако активное применение этой технологии началось именно в 1520-х годах. В значительной степени это было связано с деятельностью Лютера. Его популярность и немалое количество сочинений, написанных к тому же на немецком языке, обеспечивали печатников работой. В 1513 году печатные мастерские по всей Германии выпустили всего 35 книг на немецком языке. Семь лет спустя было напечатано уже 208 сочинений, из которых 133 были написаны Лютером. Проповеди, памфлеты и размышления Мартина Лютера обретали печатный вид – и существенно пополняли ряды его сторонников. Казалось, вся Германия его поддерживает. Папский посланник в Германии сообщал в Рим: «Девять из десяти человек одобряют Лютера, а десятый ненавидит папу». Фуггеру снова выпал случай повстречаться с Лютером в 1521 году. Имперский сейм предстояло провести в Аугсбурге. Но из-за соображений транспортного удобства курфюрсты перенесли собрание в город Вормс на Рейне. Более опытный политик, возможно, оценил бы настроения в обществе и заключил бы перемирие с монахом. Однако император Карл, проживавший в Испании и ничуть не обеспокоенный торговлей индульгенциями и продажей церковных должностей, ожидаемо видел в Лютере еретика. Кроме того, папа требовал головы Лютера, а Карл нуждался в папе как в союзнике против Франции. Поэтому Карл велел Лютеру предстать перед императором и курфюрстами и публично отречься от своих «заблуждений».
Фон Гуттен, несмотря на выданный Святым престолом ордер на его арест, пробрался в Вормс, чтобы увидеться с Лютером в ночь накануне первого слушания. Он умолял Лютера возглавить революцию и обещал следовать за ним до конца. Теперь или никогда. Народ любит императора, говорил фон Гуттен, и ненавидит князей. А также ненавидит Рим и богатых купцов. Если крестьяне объединятся с рыцарями – маловероятная коалиция, учитывая сословные барьеры и снобизм рыцарей, – Германия окажется в их руках и они очистят страну «от скверны». Лютер отказался. Он не хотел воевать с князьями. Ему было важно, чтобы те присоединились к борьбе против Рима.
