Константин Сапожников - Уго Чавес
В тюрьмы отправили более трёхсот военных, чьё участие в событиях 4 февраля было установлено и подтверждено. Сначала местом заключения мятежников были глухие камеры форта Сан-Карлос в Каракасе. Это из него в своё время бежали через подкоп партизанские команданте, среди них Теодоро Петков, Гильермо Гарсия Понсе и другие(По мотивам этого сенсационного побега на Литовской киностудии был снят художественный фильм «Это сладкое слово “свобода”».). Новые узники Сан-Карлоса вызывали у тюремного начальства хлопот не меньше. Окрестности тюрьмы стали местом паломничества для тех, кто с одобрением встретил мятеж молодых офицеров. Откровенно протестных выступлений не было, но антиправительственная подоплёка «сборищ» у тюремных стен была очевидна. Раздражение властей вызвала попытка фольклорного певца Кристобаля Хименеса исполнить композицию «Письмо команданте Чавесу», в которой автор выражал народное восхищение восставшими, любовь и уважение к их командиру. Певца «удалили» с нетрадиционной концертной площадки у подножия сторожевой башни, но появились другие барды со своими песнями протеста. Это был самый лёгкий способ получить свои десять минут славы в средствах массовой информации: воспеть революционный героизм офицеров-боливарианцев.
В Сан-Карлосе Уго Чавеса навестил Хильберто Ломбано Домингес, внук Майсанты. Это случилось 29 февраля 1992 года, и эту дату Чавес включил в хронологию значимых событий своей жизни. Хильберто вручил Уго накидку (escapulario) Майсанты с вышитым символом Святой Девы Кармен и крестом. О том, что эта реликвия уцелела, Чавес узнал ещё в 1979 году, когда разыскал дочь Майсанты Анну де Ломбано. Уже тогда он был уверен: эта освящённая накидка, которая оберегала Майсанту от пуль и заговоров, обязательно попадёт к нему, но — после того, как он докажет, что заслужил право на обладание семейной реликвией. И вот — сын Анны де Ломбано стал посланником Майсанты из глубин истории. Прадед одобрил его, Уго, участие в событиях 4 февраля, признал кровное родство и передачей escapulario поощрил к новым свершениям на благо Венесуэлы и её народа.
Позже, когда Чавес стал публично бороться за восстановление чести Майсанты, о символическом значении накидки для Чавеса узнали все венесуэльцы. Для простых венесуэльцев в Уго Чавесе воплотились неуёмная душа и отважная сущность Майсанты, «революционного партизана», как назвал его великий венесуэльский поэт Андрес Элой Бланко.
Для прекращения политических демонстраций у тюрьмы и из-за опасений, что может повториться история с побегом (для десантников нет препятствий!), власти решили перевести Чавеса и его соратников в строго охраняемую тюрьму Яре в Вальес-дель-Туй, в 30 километрах от Каракаса. О ней шла дурная слава, потому что направляли туда отпетых уголовников, а условия содержания были отвратительными даже по венесуэльским понятиям.
Родственники заключённых заволновались. Перевод в другую тюрьму они восприняли как подготовку к убийству без суда и следствия под традиционным предлогом «попытки к бегству». У тюрьмы Сан-Карлос начали собираться люди. Страсти накалились до предела, в ход пошли полицейские дубинки. Пострадало несколько офицерских жён. Эрма была среди протестующих. Опасаясь, что всё это добром не кончится, она позвонила в парламент, где находился руководитель партии «Causa R» Пабло Медина: «Власти хотят устроить кровавую мясорубку!» Медина поспешил на радиостанцию «YVKE Mundial» и получил слово для срочного сообщения: «Карлос Андрес Перес сбросил маску, всё готово к жестокой расправе с офицерами, участниками событий 4 февраля. Народ должен выйти на улицы, чтобы защитить своих героев у стен Сан-Карлоса!» Властям с трудом удалось погасить новый конфликт. Заключённых всё-таки перевезли в Яре. Их поместили в отдельный блок с удовлетворительными санитарно-гигиеническими условиями, с внутренним двором для прогулок. Из-за событий у Сан-Карлоса больше всего пострадала радиостанция «YVKE Mundial»: на несколько дней её «замолчали», обвинив в распространении панических слухов и подстрекательстве к неповиновению.
Чтобы исключить возможность побега из тюрьмы Яре, по её периметру установили противопехотные мины, а охрана получила зенитные установки на случай «вертолётного» варианта операции по спасению пленных comandantes. Популярность «заключённых в камуфляже» была столь высока, что самая, казалось бы, неподкупная и строгая охрана вступала с ними в «неформально-попустительские» отношения, позволяя внеочередные встречи с родственниками, передачу таких запрещённых вещей, как компьютеры и мобильники.
Охрану меняли каждые полтора-два месяца. На время строгие правила содержания заключённых возвращались: списки родственников и знакомых, желающих навестить узников, составлялись заранее, и приходилось дожидаться разрешения министерства обороны на допуск в тюрьму. Разрешения часто запаздывали. Чтобы ускорить бюрократические процедуры, заключённые угрожали голодовкой. Чины в министерстве, от которых зависели «визы» на посещение, сдавались быстро, не хотели выглядеть в глазах общественного мнения «безжалостными церберами».
Известный левый политик и журналист Хосе Висенте Ранхель(Хосе Висенте Ранхель Вале (р. 1929) — адвокат, журналист, с шестнадцати лет занимается политической деятельностью. В 1948 году выступил против военных, которые свергли демократическое правительство Ромуло Гальегоса, за что был выслан из страны. Получил политическое убежище в Чили, где познакомился со своей будущей женой скульптором Аной Авалос. В 1970—1980-е годы Ранхель трижды выдвигался кандидатом в президенты от левых партий, неоднократно избирался депутатом парламента в Четвёртой республике. Поддержал Боливарианскую революцию и вошёл в число ближайших соратников У. Чавеса. Министр иностранных дел (1999–2001), министр обороны (2001–2002), вице-президент (2002–2007). В марте 2007 года возобновил телепрограмму «Хосе Висенте сегодня», первым приглашённым на неё стал Уго Чавес.) сумел обнаружить прорехи в системе тюремной охраны и передал Чавесу портативную видеокамеру. Листок с вопросами он получил ещё раньше. Интервью было записано без помех, и кассета с записью переправлена на волю. Ранхель так смонтировал интервью, что у зрителей создалась иллюзия его «необъяснимо-загадочного» проникновения в тюрьму. Программа «Говорит Чавес» имела громадный успех. По решению военного трибунала Ранхеля надолго изгнали с телевидения. В отместку «за наглость» Чавеса были проведены обыски в домах его близких и дальних родственников. «Они перевернули всё, — вспоминал он. — Унесли даже одежду детей и те небольшие деньги, которые оставались у моей первой жены Нанси. Так и хочется спросить: что это было — демонстрация силы? По существу, это являлось проявлением самой настоящей слабости».
