Макс Эйзелин - Неизведанный Гиндукуш
С веселым гомоном носильщики уходят в ущелье. Они бегут, ибо солнце уже низко над горизонтом. Змарай дал им знать, что мы здесь, наверху, будем десять дней, а на следующее за этим временем утро ждем их тут, чтобы возвратиться в долину. Як остается мирно лежать перед палатками; оказывается, один из оставшихся носильщиков ― его хозяин. Значит, терпеливое нетребовательное животное проведет ночь под открытым небом на высоте, равной Монте-Розе, в холоде гиндукушских ночей! Визи жалеет его и собирает скудную травку, которую здесь, наверху, можно еще найти между камнями. Но як отвечает отказом на ласковые стремления Визи.
По всему видно, что нашим шести носильщикам нравится бивачная жизнь, являющаяся для них совершенно новым приключением. Они рассматривают нас как далеких от жизни горных кочевников, странствующих без верблюдов и скота, в силу чего не претендующих на их пастбища, и не скупых на афгани и подарки. К тому же им в палатку приносят чай, суп и хлеб и даже моют их тарелки. Шестерка чувствует себя очень хорошо в своей палатке и долгое время звучит их веселый смех в холодной ночи.
НА ВОЛОСОК ОТ ЛАВИНЫ
1 сентября! Насколько же больше осени звучит в этой дате, чем, скажем, 31 августа. Для нас это сигнал, что и на Востоке колесо времени крутится и что наше увлекательное Гиндукушское путешествие гигантскими шагами приближается к концу. У нас еще впереди девять дней. Удастся ли нам втиснуть в этот весьма короткий отрезок времени первовосхождение на семитысячник? Нам нужно поторапливаться, и хотим мы или не хотим, а придется «бросить за борт» принятое во время последней радиопередачи решение в части азиатского образа жизни. А жаль!
С началом осеннего месяца Ханспетер вступил в строй. Тяжелые ожоги вылечены и при некотором бережном отношении к себе он снова может отважиться заняться горовосхождением. Для него, опытного участника экспедиции и способного альпиниста, горестным и досадным было вынужденное сидение все это время без дела. Будем надеяться, что ему удастся подняться на семитысячник. Прежде всего в интересах Ханспетера мы желаем этого, но и из своих собственных побуждений. Ибо никому из нас не хочется на обратном пути домой переносить его весьма угрюмое настроение. Кроме того, желаем, чтобы на нашу гордую вершину, если это только возможно, взошли все участники экспедиции.
Мы подготавливаем продовольствие и снаряжение для двух-трех высотных лагерей. Проверяем каждый предмет, действительно он нам нужен или можно обойтись без него. В нашем распоряжении только шесть носильщиков, да к тому же они не поднимутся даже до первого высотного лагеря. Это значит, что большую часть вещей нам придется самим переносить наверх. Уж лучше принять на себя некоторые неудобства, чем девять дней заниматься перетаскиванием грузов и в конце концов, возможно, отказаться от вершины. Особенно ограничиваем себя в части еды. Мы можем потом вдоволь покушать в базовом лагере и во время путешествия домой. Третью палатку заменяем бивачным мешком. Две кастрюли оставляем в лагере I, одну ― в лагере Пив каждом лагере ― только одну ложку и общую миску. «Ты берешь карманный фонарь, ты ― свой фотоаппарат, а ты ― один термос»... Не имеет смысла таскать наверх все в шестикратном исчислении. От надувных матрацев отказываемся, вполне достаточно одних легких пенопластовых. Четыре заряда газа и шесть пачек таблеток мета берем для варки чая и супа. Примусы остаются в базовом лагере. «Тактика авиапочтой» называем этот отбор лишнего. После такой двухчасовой работы куча грузов заметно тает. Мы нагружаем спины носильщиков и свои тяжелыми мешками и оставляем на волю судьбы базовый лагерь вместе с яком.
По скользкой мелкой осыпи и крутым желобам поднимаемся на ледник. Сегодня жарче, чем когда-либо, просто душно. Пот ручьями течет со лба на защитные очки. В связи с упаковкой грузов мы поздно вышли из базового лагеря, а скоро уже полдень. Ледник проходим легче, чем ожидали. Несколько трещин обходим без каких-либо затруднений, и затем, на границе пяти тысяч метров, выходим на почти ровное ледниковое поле. Это плато ограничивается слева и справа высокими скальными и ледовыми гребнями, в то время как сзади уходит круто вверх, ледовый склон Арганда. Таким образом, в этом ледниковом котле господствует полное безветрие и к тому же беспощадно палит солнце. Ледник местами настоящее болото, из которого на ходу все время вытаскиваем булькающий полный ботинок. Тоже приключение, прелестное только в воспоминаниях. Я хлопаю Ханспетера по плечу и поздравляю его. Он недоверчиво смотрит на меня, не понимая причины поздравления. «Ха, да потому, что ты впервые в своей жизни перешагнул границу пяти тысяч метров!
Высотное крещение? Или... Это тебе дома дорого обойдется». «Ах да, тебя еще можно поздравить, ― дразнит Симон, ― здесь, в Гиндукуше, совсем другое дело, чем на твоих сантиметровых пятитысячниках Шпицбергена. Что тебя там не поздравляли, вполне понятно. И знаешь, здесь можно для тебя найти вполне приличный «Рыф-Хорн».
Счастье, что Ханспетер понимает саркастические шутки Симона, даже если они затрагивают его святыню Шпицберген и названную в его честь вершину...
Часами идем почти по ровному, но все же слегка поднимающемуся леднику. Я сегодня не в лучшем состоянии, от угнетающей жары часто перевожу дух, ем виноградный сахар и предаюсь своим мыслям... Ведь Визи и Симон уже разведали маршрут. Они говорили, что есть два варианта. Безотрадный, нудный подъем по льду громадного склона или интересное лазание по гребню. Я вижу, они отдают предпочтение гребню! Они хотят играть с горой, в свое удовольствие полазить, а не топтать снег, как это делается в течение последнего столетия. Мне кажется, что им важнее «элегантный маршрут», чем более скучный путь, но с гарантией достичь вершины.
Об этом не может быть и речи! Нельзя художничать, предпринимая скальные вылазки на непокорный семитысячник, когда рядом идет хорошо проходимый верный маршрут. Ведь так можно и не достичь вершины. Какая нелепость! Я по-настоящему взбешен.
Медленно растягивается караван в зависимости от шага каждого. Визи и Ханспетер соревнуются в скорости. Визи я могу понять. Но меня удивляет, что Ханспетер, вышедший сегодня впервые наверх, способен на это. Во всяком случае видно, что он хорошо поправился. Симон и я с несколькими носильщиками шагаем, подавленные жарой. Позади всех следуют Змарай, Виктор и носильщики.
Стоим на втором ледниковом плато. Оно образует гигантский котел. Солнце печет, как из рефлектора. Оба варианта маршрута лежат открытыми и ясными перед нами: прямо впереди ледовый склон, справа ― гребень.
