Николай Ховрин - Балтийцы идут на штурм !
К нам подошли несколько членов Центробалта. После короткого совета решили поместить арестованных в нижних каютах. Возле дверей поставили часовых.
Среди задержанных на станции Рихимяки действительно оказались близкие царской семье люди: тибетский врач Бадмаев с женой и дочерью (его услугами пользовались прежде всего многие представители императорского двора), чиновник министерства внутренних дел Манасевич-Мануйлов, не раз выполнявший поручения царской семьи, фрейлина Вырубова - приближенная бывшей императрицы, известная сплетница и интриганка. Всего - десять человек.
Некоторые члены Центробалта испугались случившегося, и особенно того, что арестованные оказались на "Полярной звезде". Стали думать, куда их определить.
Евгений Блохин, гальванер с "Петропавловска" (из анархистов), предложил разместить доставленных на лайбу и отбуксировать ее под защиту одного из боевых кораблей. На худой случай - переправить всех в тюрьму. Помощник генерального комиссара Временного правительства при командующем флотом Франкфурт, пришедший на заседание, слезно умолял не делать этого. Он боялся, как бы матросы не обидели царедворцев.
Спорили долго, решили временно оставить их на "Полярной звезде" и сообщить о них Центрофлоту.
Матросы были довольны тем, что Центробалт не позволил приближенным царя выехать за границу. По распоряжению Центрофлота их отправили в Петроград. Против этого никто не - стал возражать - не до этих особ стало: Корнилов поднял мятеж...
Корниловщина
Утром 28 августа члены ЦКБФ были ознакомлены с призывом Центрофлота к балтийцам подняться на борьбу с корниловщиной, с телеграммой Керенского, где говорилось о том, что народ должен преградить путь мятежникам, и, наконец, с телеграммой самого Корнилова, в которой он обвинял Керенского в провокации и клялся "спасти родину".
Все это для нас оказалось неожиданным. Особенно растерялись соглашатели. Большевики быстро сориентировались, приняли решение сразу же взять под контроль все средства связи Балтийского флота, информировать команды кораблей о мятеже Корнилова, запретить увольнения на берег, послать на боевые суда своих комиссаров.
В тот же день по инициативе Гельсингфорсского комитета РСДРП (б) на совместном заседании представителей всех демократических организаций города был образован Революционный комитет. В его руки перешла вся власть. От Центробалта членами ревкома были избраны четверо, среди них - Николай Измайлов.
В эти тревожные дни замечательно проявил себя член Центробалта матрос 2-го Балтийского экипажа Федор Кузьмин. Мы послали его в Центрофлот для связи. Там как раз собирались отправить в наступавшую на Петроград "дикую дивизию" матросскую делегацию. Кузьмину предложили возглавить эту группу. Он согласился. Агитаторы выехали на станции Дно, Антропшино и другие, где располагались эшелоны "дикой дивизии". Их беседы с горцами сыграли огромную роль. Моряки сумели убедить солдат, что реакционные офицеры обманули их, и конники отказались идти на Петроград, принимать участие в братоубийственной войне.
Член Центробалта Николай Измайлов в эти дни был комиссаром ревкома в казачьей дивизии, расквартированной в Гельсингфорсе. Корнилов возлагал особые надежды на расположенные в Финляндии конные части. По разработанному плану мятежа они должны были наступать на Петроград с севера. Однако ревком и Центробалт сорвали этот план. Измайлов вместе с другими товарищами выступал на казачьих митингах, разоблачал контрреволюционные замыслы мятежных генералов. Командиры казачьих частей были предупреждены ревкомом, что в случае, если они вздумают грузить войска в железнодорожные составы и отправлять в Петроград, пушки кораблей вдребезги разнесут поезда. Все это подействовало. Ни один эшелон с казаками не вышел из Гельсингфорса.
Зато в столицу направились несколько эсминцев для борьбы с мятежниками. Они вошли в Неву. Их команды вместе с кронштадтцами участвовали в наведении в городе революционного порядка.
Матросы Балтийского флота, как один человек, выступили против Корнилова. Конечно, среди офицеров и высшего командного состава были люди, сочувствовавшие мятежникам. Но они не смели открыто высказывать свои симпатии. Штаб флота, находившийся в то время в Ревеле, был под контролем Центробалта. Посланные на "Кречет" два наших комиссара - Машкевич и Григорьев - знакомились со всеми телеграммами и радиограммами, поступавшими в штаб. Адмиралу Развозову такое вмешательство крайне не понравилось, но он был вынужден на это согласиться.
Представителям Центробалта помогали матросы-большевики с "Кречета". С их помощью Машкевич и Григорьев читали все секретные сообщения. Благодаря бдительности комиссаров и команды в эти дни был пойман один из самых активных корниловцев - генерал Долгоруков.
Эпизод этот мало известен. Лишь совсем недавно мне посчастливилось узнать о нем интересные подробности от Василия Гервасиевича Машкевича.
27 августа примерно в 3 часа дня в штаб флота поступила телеграмма из ставки верховного командующего. Адмиралу Развозову предписывалось обеспечить проезд из Ревеля в Гельсингфорс командующего 1-м Кавказским корпусом князя Долгорукова. Машкевич был сразу же уведомлен об этом сообщении. Известно было, что Долгоруков - приспешник Корнилова. Части 1-го Кавказского конного корпуса стояли в Финляндии, и генерал, конечно, направлялся туда не случайно.
Машкевич немедля пошел к контр-адмиралу Развозову. Тот заявил, что такое известие для него - неожиданность. Комиссар предупредил командующего, что отдаст приказ об усилении контроля над средствами связи и передвижения. В тот же день Машкевич созвал представителей судовых комитетов кораблей, стоявших на Ревельском рейде. Обсудив положение, решили создать вооруженный матросский отряд на случай выступления контрреволюционеров, а генерала Долгорукова задержать.
На следующее утро комиссары Центробалта реквизировали все автомашины штаба. Матросские патрули отправились на них контролировать дороги, ведущие в Ревель. Под вечер они вернулись ни с чем. Примерно в это время к Машкевичу прибежал взволнованный председатель судового комитета с миноносца, стоявшего неподалеку от "Кречета". Он рассказал, что недавно к сходням "Кречета" подъезжал автомобиль. Из него вышли два армейских офицера. Оба поднялись на штабной корабль. Спустя несколько минут они покинули его и в сопровождении флотского офицера прошли на миноносец.
Это мог быть князь Долгоруков со своим адъютантом. Машкевич с несколькими матросами помчался на миноносец. На палубе к ним присоединились несколько человек из команды. Вошли в командирскую каюту. Сиятельный князь находился там. Произведенный обыск не дал никаких результатов - у Долгорукова не оказалось ничего такого, что имело бы отношение к корниловскому мятежу. Под охраной двух часовых его временно оставили на корабле. Машкевич договорился с судовым комитетом, что командир миноносца должен быть арестован, если он попытается вывести корабль в море.
