Джон Гибсон - Над нами темные воды. Британские подводные лодки во Второй мировой войне
В эту ночь мы закончили разгрузку и покинули этот район в предрассветных сумерках. День 21 декабря был ясный и тихий. Прежде чем наша лодка успела погрузиться, из Коломбо пришло сообщение о том, что у западного побережья Суматры с самолета заметили судно, идущее на север. Нам было рекомендовано после завершения операции по высадке двигаться по направлению к Сабангу.
Вражеская военно-морская база Сабанг находилась на острове Пуло-Вех, расположенном у северо-западной оконечности Суматры, в хорошо защищенной внутренней гавани, являвшейся частью большого залива. Авиация британских ВМС уже продемонстрировала свою растущую мощь, когда самолеты, поднявшиеся с авианосца, нанесли неожиданный удар по этой базе. Затем последовала целая серия ударов, потрясших врага.
К западу от острова Пуло-Вех имеется длинный узкий канал, по которому можно подойти к побережью Суматры. Изучив карту, мы решили занять позицию у северного конца этого канала.
25 декабря 1943 года. Рождество. Раннее серое утро. Прямо над нами нависли мрачные высокие горы. Наша лодка покачивается на волнах между скал. Когда немного рассвело, можно было разглядеть вдали деревья и строение, напоминающее разборный барак «Ниссен».
Вскоре после этого лодка погрузилась, и в самый разгар рождественского завтрака прозвучал сигнал: «Боевая тревога!» Большое судно, появившееся из дымки тумана, приближалось к гавани. Неожиданно для нас оно прошло по внешнему каналу. Мы на всех парах понеслись к заливу и устремились ему наперерез. Уже во внутренней гавани выяснилось, что судно сопровождает эсминец. Не теряя времени, мы выпустили по ним шесть торпед с ближней дистанции и стали ждать результатов. Судно развернулось и быстро стало уходить, в то время как эсминец понесся на нас и бросил огромную глубинную бомбу, взорвавшуюся в том месте, где мы были несколько минут назад. Потом воцарилась тишина.
В полдень мы провели рождественскую службу. На главном посту матросы стояли кругом и пели рождественские гимны. Над нами взад и вперед носился эсминец, за которым наблюдал дежурный офицер. Из его трубы валил дым. Он продолжал разыскивать нас даже тогда, когда мы находились уже в нескольких милях от него.
Помню, мне в тот день было интересно, знают ли японцы, что сегодня Рождество. Матросы продолжали петь гимны, а я вспомнил дом и маленькую церковь, где слушал эти мелодии, исполняемые на небольшом органе. Рождество 1942 года мы встречали возле мыса Нордкап, Рождество 1943-го – у Сабанга. Интересно, где встретим Рождество 1944 года?
Так как снаряжение военных заняло все свободное место, запасных торпед не было. Мы решили закончить патрулирование. Лодка исправно служила уже в течение четырнадцати месяцев, и весной, если ничего не случится, она должна была вернуться в Англию для переоборудования. А тогда мы вернулись в Тринко, но через несколько дней направились в Коломбо для постановки в док.
Вскоре после кратковременного ремонта мы отправились в Зондский пролив и прошли вдоль всего западного побережья острова Суматра. Бо'льшую часть времени находились на поверхности, огибая маленькие острова, встречавшиеся на пути. Вдалеке на фоне ясного неба высились горы Суматры, некоторые из них были видны за сотню миль. В районе города Сиболга мы потопили буксир и две нефтеналивные баржи. На следующую ночь обнаружили дрейфующую баржу, из кормовой постройки которой доносилось пение на одном из местных диалектов. Ее тоже пришлось потопить. Мы не вели войну с малайцами и яванцами, а только топили их суда, если они помогали японцам.
Японцы знали, что наша лодка находится в районе Паданга, но не пытались напасть. Флотилия крепла, наши подводные лодки все чаще беспокоили японцев в Малаккском заливе и других местах. Палубная авиация наносила удары по нефтяным базам в Палембанге. В Бирме британские войска перешли в решительное наступление. Пожалуй, впервые японцы стали оглядываться вокруг в поисках истощившихся резервов. Они хорошо знали, что больше не дождутся помощи из Японии. Впервые их обуял страх. Они поняли, что возмездие неотвратимо. С каждым днем петля все туже затягивалась на их желтых шеях.
Наша жизнь на базе в Тринкомали была окрашена романтикой. Само место чрезвычайно живописно. Его очарование не могло ускользнуть даже от взгляда дежурного офицера, докуривающего последнюю сигарету на мостике подводной лодки. С плавучей базы доносились звуки красивой музыки, весело светились огни бунгало, вдали вырисовывались темные очертания боевых кораблей и авианосцев. Когда выдавался свободный вечер, мы выносили на шканцы нашей плавучей гостиницы патефон и бутылку виски, и начинался концерт по заявкам. В воздухе плыли мелодии Сибелиуса, Гершвина, Баха, Штрауса, Дебюсси. Ночи были теплыми. Слушая музыку и глядя на звезды, мы засыпали. Рано утром вскакивали и бежали купаться на пляж.
В столовой с крышей из пальмовых листьев часто устраивали танцы. Мы танцевали в белой форме, а наши очаровательные партнерши из женской вспомогательной службы ВМС в своих вечерних платьях. Они двигались с грацией, которой могли позавидовать жительницы любой столицы мира. Когда музыканты заканчивали играть, веселье не прекращалось. Мы с партнершами сбрасывали обувь и неслись наперегонки по пляжу мимо лодок местных жителей. Длинные шлейфы девушек волочились по белому песку.
Мы понимали, что нам посчастливилось служить в райском уголке. Еды хватало, много дешевых сигарет и вин. Гавань хорошо охранялась и была недоступна для врага. Наших матросов не смущало отсутствие ночного освещения и организованных развлечений. Они поднимались на холмы, общались с местными жителями и возвращались бодрыми, с просветленными взглядами и желанием ходить под парусами и купаться, устраивать пикники и танцы, в общем, радоваться жизни.
Мы немного переоценивали свою роль в той войне. Наверное, такое преувеличение своей значимости свойственно любым воинским подразделениям, действующим самостоятельно, но иногда мне казалось, что подводники в Тринкомали чрезмерно заносчивы. Конечно, мы общались и иногда даже проводили время вместе с представителями других родов войск, но в целом держались обособленно. Из всего контингента базы в те дни, по сути, только мы периодически прощались с Тринко и исчезали на три-четыре недели. Нас не могло не радовать то, что информация о наших достижениях часто попадала в официальные сводки. Как я уже заметил, боевые действия на море связаны с сухопутными операциями, и у нас не было повода считать, что мы ведем собственную войну.
С другой стороны, английская печать упорно игнорировала события, происходящие в Бирме. Это задевало за живое участников боевых действий. Они не заслуживали подобного безразличия. Конечно, по большому счету солдату безразлично, пишут о нем в газетах или нет, но сознание того, что ты участвуешь во второразрядной войне, к которой ни у кого нет интереса, действовало деморализующе. В конце концов солдаты забытой армии стали отправлять на родину письма, полные негодования. Тогда о войне в Бирме вспомнили все газеты. Появились многочисленные статьи с цитатами из солдатских писем, хотя публикаций, касающихся собственно боевых действий, по-прежнему почти не было. Английскую публику интересовали не бирманские события, а возникший вокруг них скандал.
