Василий Аксенов - Ленд-лизовские.Lend-leasing
«Кторый, сукин сын, отпусти!» — отчаянно визжит наша москвичка.
Тот мычит, не желая расстаться с ее шеей.
Из-за своих перегородочек выскакивают старшая тетка Ксеня и ее дочь, тетя Котя. Первая, ни слова не говоря, начинает хлестать полотенцем портупейную спину. Вторая с партийным чувством делает гаду выговор: «Что же вы, товарищ Кторый, так распоясались?»
Тетя Ната, зажав уши, выкрикивает: «Позор! «Позор!», с каждым повтором этого слова все больше уподобляясь ленинградской сирене.
Акси-Вакси, забежав со спины, тянет позорника за поясной ремень. Его влечет к себе кобура, в которой исчезло командирское оружие. Вот сейчас бы тяпнуть у него пушку и закопать где-нибудь во дворе. Пацаны во дворе говорят, что за потерю табельного оружия командирам полагается расстрел. Вот пусть расстреляют этого Кторого, тогда поймет, чем занимался в семье.
Тут Майка, которая не переставала лягаться, угодила насильнику пяткой в определенное место. Тут тот уже не смог не выпустить ее шею из своего рта и не взвыть на манер своей круглосуточной клиентуры. Зажавшись в согбенной позиции, он отчимчиковал к своему тюфяку, рухнул и сразу заснул.
Кажется, через месяц лейтенант получил какую-то жилплощадь и растворился в толпе трамвайных пассажиров.
К концу войны эвакуированные разъехались по своим освобожденным и разблокированным городам. Квартира № 1 в доме № 55 по Карла Маркса более или менее отстоялась и устоялась. Спальные места у всех утвердились, за исключением раскладушки Акси-Вакси, которая по воле своего хозяина частенько перемещалась по комнате: то вплотную к диванчику Галетки, чтобы поговорить с ней о романах Алексея Толстого, то поближе к радиоточке, чтобы послушать передачу «Клуб знаменитых капитанов», то просто так, головой под стол, то наоборот — головой наружу.
Что касается общей гигиены, то она, в общем-то можно сказать, пребывала на опрятном уровне. Когда были маленькими, купались или в эмалированных тазах, или в цинковых ванночках. Труженица тетка кипятила большие кастрюли воды на двух семейных примусах и двух электроплитках. Кипяток сливался в тазы и ванночки и разводился водой из-под крана, которая считалась в городе едва ли не второй в СССР по качеству чистоты. В эту смешанную воду загонялся, скажем, маленький Акси-Вакси. Тетка начинала мочалкой тереть ему одну ногу. Помыв одну, отступала на шаг: «Ну, Ваксик, скажи, какая нога тебе больше нравится?» Он показывал на несравнимо более чистую ногу. Тетка счастливо смеялась. Похоже было, что она относилась к нему как к собственному сынишке.
Повзрослев, он стал иногда посещать баню. Городская баня № 4 была в получасе ходьбы, за площадью Свободы, на улице Красная. Построенная на дерьмовом цементе в манере конструктивизма с широкими квадратами окон, закрытых непрозрачными стеклянными кирпичиками, она производила весьма сумрачное впечатление. При подходе к этому сумрачному впечатлению иной раз никого не было видно, что означало, что очередь в достаточной степени невелика, чтобы поместиться в зале ожидания и на лестнице четырех этажей. Мерзейшим потом и слежавшейся в складках телес гнильцой попахивало по всем извивам этой внутренней очереди. Потом, впрочем, всякий сочлен очереди привыкал, особенно если книжка была припасена захватывающая, ну, скажем, «Аэлита» или «Гиперболоид инженера Гарина». В другой раз уже на площади Свободы стыдливо торчал хвостик очереди, стоящей на Красной, и это означало, что простоишь там в два раза больше часов, чем в первом варианте. Зато очереди во внешней части были не столь вонючи. Особенно в прохладную ветреную погоду.
Полный кобздец для очереди наступал тогда, когда в баню пригоняли воинскую команду. Еще издали раздавался мерный чугунный шаг, потом доносилась чуть менее чугунная песня:
Там, где пехота не пройдет,
Где бронепоезд не промчится,
Тяжелый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица.
Пропеллер, громче песню пой,
Неся распластанные крылья!
За вечный мир на смертный бой
Летит стальная эскадрилья.
С этой песней бухали батальоны всех родов войск, не обязательно ВВС. Но все-таки преобладали летуны из расположенных в центре города спецучилищ. В их строю однажды Акси-Вакси заметил бывшего соседа Бобу Савочко. Даже и в форме тот старался подчеркнуть особенность своих вкусов: пилоточка сбита набок, ворот гимнастерки расстегнут, рукава подкатаны. Не обращая внимания на скопление людей, команда проходила в баню без очереди.
Однажды в конце банного дня, совсем уже измаявшись от желания помыться, мы, наконец, с двумя дворовыми пацанами ворвались в моечный зал и помчались с шайками к источникам воды. Оставалось не больше получаса до закрытия почтенного заведения, а надо было хотя бы дважды с мылом помыть башку, чтобы ликвидировать всякую опаску со стороны ползучих паразитов.
К душевому сектору лучше было не приближаться. Там под шестью сосками собралась толпа здоровенных парней с одинаковыми наколками на всех ягодицах. Там фигурировали кошка с мышкой. При малейшем движении дорогих каждому военнослужащему кругляшей получалось, что кошка хватает мышку, а та, в свою очередь, от нее убегает.
Парни гоготали над чем-то очень сальным, что находилось в центре их круга. Там происходило что-то недоступное для постороннего взгляда, тем более взгляда штатских подростков. Сквозь гогот слышались возгласы: «Дави его, хлопцы! Тяни его на кутак!» Оттуда доносилось какое-то кудахтанье, перемежающееся чувственными возгласами непонятного нам типа.
Под влиянием типичного дворового любопытства мы подошли поближе, однако один из ребят, а именно Валеев, сказал, что надо подальше от этих воинов держаться, а то затащат в свой круг невинных мальчуганов и употребят. Вообще, ребя, надо поосторожнее держаться в городских банях массового предназначения.
С приездом дяди Фели мы стали посещать горбаню почаще и всей семьей. Тетя Котя и дядя Феля по-комсомольски хохотали, называя это «культпоходом». Надо сказать, что этот поход проходил в стороне от массовой помывки, а как раз напротив бронировался отдельный довольно-таки просторный семейный номер. Таких номеров было, кажется, двенадцать в бане № 4; все одинаковые, с серыми стенами, то ли украшенными, то ли обезображенными повсеместными подтеками и даже с некоторым количеством плесени по углам. В предбаннике там стояли табуретки и торчали крючки для одежды. В моечной половине имелись два лежака, порыжелая ванна и один сосок душа; вот так, в общем, неплохо.
Обычно за билетами в эти «семейные номера» стояла очередь, не столь длинная, как в массовку, но еще более продолжительная. Вперед семейство высылало Акси-Вакси, и он шел туда с Алексеем Толстым. Поскольку двумя самыми любимыми авторами были Лев и Алексей Т., у меня иногда возникало ощущение, что все писатели в нашей стране имеют какое-то отношение к Толстым.
