Артём Сергеев - Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца
Например, мне рассказывал Леонид Георгиевич Мельников, секретарь Карагандинского обкома партии (прекраснейший человек!). Он во время войны был вторым секретарем Донецкого обкома, членом военного совета 64-й армии. Ему звонят, говорят, чтобы он летел в Москву. Идет Сталинградская битва, он — член военного совета армии, отмахивается: «Подождут!» Опять вызывают — он не реагирует. Потом от Сталина приказ: быть тогда-то. Делать нечего — в самолет.
Сталин говорит: нужен уголь. Нужно ехать в Караганду и удвоить добычу угля. Там при этом разговоре присутствовал ещё Егор Трофимович Абакумов, «король пол-угля», как его называли, это ещё старый шахтер-саночник. А называли его так потому, что в свое время Министерство угольной промышленности, где он занимал пост, разделили на два.
И вот Сталин посылает Мельникова секретарем обкома в Караганду за углем. Мельников спрашивает: «А как же я буду со всеми разговаривать, убеждать? Это Казахстан, я языка не знаю». Сталин дал рекомендации, как можно это сделать: «Пойдите на базар, найдите старого акына, который там песни поет. Это не песни в нашем понимании — это песни о жизни, он рассказывает о текущей жизни. Он Вам все подскажет и поможет».
Мельников, приехав в Караганду, нашел такого акына и позднее рассказывал: «Я никогда не думал, что так может быть, такой результат. И ведь это был случайный акын, никакого подбора тут не было».
Потом, когда добыча была удвоена, как и приказано, следовало представить людей к наградам. Мельников этого акына представляет к ордену Ленина. На него накинулись: да что это? Какой- то там акын по базару шляется, поёт. Причем против было начальство национальное, местное. Они были очень этим недовольны. Мельников позвонил Поскрёбышеву и сказал, что, мол, вот такая вещь: «Акын мне очень помог. Так поступить мне рекомендовал товарищ Сталин, и я считаю, что акына нужно представить к ордену Ленина. А тут все против». Поскрёбышев говорит: «Делай!» То есть он такие вопросы с ходу решал. Через день-другой Поскрёбышев звонит: «Товарищ Мельников, товарищ Сталин сказал, что Вы с акыном поступили совершенно правильно!»
Но из этого ордена целую политику вывел сам акын! Оказывается, он пел и на 300-летие дома Романовых. И за это ему дали пять рублей. «А когда я пел для советской власти, я получил золотой орден самого Ленина!» — пел он.
Сталин понимал национальные особенности прекрасно: этот акын кричит на базаре, но он — политик! «Он мне, — говорил Мельников, — очень много помог: если какие вопросы надо решать, я ему говорю, он идет на базар и поёт о том, что нужно вот для того-то или того-то. Люди слушают его и делают. Он в песне рассказывает и призывает».
Е. Г.: Со своими обязанностями командующего авиацией Московского военного округа Василий справлялся?
А. С.: Судя по тому, что округ вышел на первое место по реальным результатам, да. Какая бы ни была фамилия командира — аэроплан все равно тяжелее воздуха, а земля твердая.
Возьмите подготовку экипажей. Тогда шла война в Корее, люди уходили на боевые действия отлично подготовленными. Не зря и в мирное время командующих награждали. Василий не был человеком импульсивного действия: хочу и делаю, вот взбрело мне. Нет. Он все тщательно продумывал, опирался на хороших специалистов. У него были прекрасные летчики, которых во многом он сам воспитал. В этом отношении он обладал высокими способностями замечать задатки, развивать их. Поэтому в войну полк, которым он командовал, имел хорошие показатели, добивался успехов. А он набирал туда не общеизвестных знаменитостей, а ребят, у которых видел бойцовские задатки летчика. Он за командование округом был награжден третьим орденом Красного Знамени. За то, что его округ уверенно держал первое место, за подготовку, проведение крупных парадов, а ведь это не «па» на паркете, это — сложнейшая задача. Парады не только демонстрировали мощь страны, но эту подготовку к ним можно было применить в реальных боевых действиях.
Е. Г.: При Сталине проводились грандиозные военные парады. С какой целью?
А. С.: Сталин считал это необходимым: военные парады были 1 мая и 7 ноября. Ведь это, собственно, смотр состояния армии. Все парады имели политическое значение, в зависимости от политической обстановки строился и парад. При этом каждый парад имел определённый политический акцент. Идея парада 1941 года — чисто его идея.
Е. Г.: Вы присутствовали на гостевых трибунах во время парадов. Дома в этот день готовились как-то к ним? Одевались, может, специально?
А. С.: Нет. Обычную одежду надевали. Вставали, как обычно, завтракали. Сталин уходил на работу, как и всегда. Он выходил на трибуну со своими людьми, с руководителями, а мы шли отдельно. Когда были маленькие, ходили с моей матерью и Надеждой Сергеевной. Потом её не стало, ходили с моей матерью. Мы всегда чувствовали и знали, что парад — это серьёзная государственная работа. После парада Сталин с руководителями приходил, они собирались, говорили о том, как прошло, оценивали. Вообще у него все всегда было по делу и вокруг дела.
Е. Г.: Дома обсуждали, кого наградить из отличившихся и за что?
А. С.: Нет, дома таких разговоров я не слышал.
Е. Г.: Вы сказали, Сталин знал, что вы с Василием будете военными. А как вы к этому готовились?
А. С.: Перед войной, как я ранее уже упоминал, были организованы спецшколы, готовящие курсантов в военные училища. Мы сами пошли и поступили туда.
23 сентября 1937 года в школе номер 32, где я учился, объявляют, что в Москве создаются военные спецшколы, называют адрес: Садово-Триумфальная, 3. В классе мы учились с Алешей Ганушкиным. Это внук знаменитого психиатра Ганнушкина. Впоследствии он был главный прочнист в фирме Туполева.
Мы сразу ушли из школы и отправились на Садово-Триумфальную. А там уже толпа... Улица широкая, и заполнено все Садовое кольцо. Там уже были Василий Сталин, Степан Микоян, Тимур Фрунзе. Конкурс огромный: 12 человек на место. Мы отошли в сторону, стали обсуждать, как будем поступать. Тимур Фрунзе — отличник, он без разговоров поступит. Степан Микоян — скромнейший человек, тоже очень хорошо учился. А Василий просто дрожал, что его не примут: очень переживал: если его не примут, что отец скажет? Кого же он воспитал? Какой позор отцу! В итоге его всё-таки приняли. Костя Шуленин, преподававший у нас физкультуру, был начальником физподготовки школы, и он рекомендовал Василия как прекрасного спортсмена. Василий уже имел знак «Ворошиловский кавалерист». Его спросили: «А отец разрешил?»
