Александр Васильев - Судьбы моды
В 1990-е годы ситуация на модном рынке в корне изменилась. Связано это было в первую очередь с двумя историческими событиями. Я имею в виду Кувейтскую войну 1991 года и падение Берлинской стены, ознаменовавшее окончание холодной войны. Брейк-данс, объемные подплечики, натуральные меха и борьба с коммунизмом разом стали неактуальными. Эйфорические настроения побратавшихся через зияющие дыры в Берлинской стене жителей Восточной Европы быстро сменились меланхолическим разочарованием. В медленно рассеявшемся тумане ужаса, навеянного сообщениями о злодеяниях режима Чаушеску, на горизонте показались ранее смутные очертания вполне крупных держав: Румынии, Югославии, Польши, Чехословакии, более мелких Албании и Болгарии и совсем уже громадного СССР, впрочем, вскоре вконец развалившегося. И вот на Восток потянулись колонны грузовиков «гуманитарной помощи» с мылом, маслом, аспирином и куклами, а Восток требовал к тому же и денег. Грустно вспоминать, но миллиарды марок и долларов были переведены в государственные банки восточно-европейских стран, а те, в свою очередь, с ними распорядились по-семейному. Дочки получателей этих сумм сейчас учатся в Швейцарии, а жены и вдовы отдыхают на Ривьере, даже летом проветривая на сиденьях Porsche свои норковые манто.
Все вышесказанное повлекло за собой затяжной финансовый кризис в Америке и Европе, и первой пострадала высокая мода. Многие парижские дома закрыли свои двери или сменили владельцев. Так случилось с мадам Гре, Андре Куррежом, Пьером Карденом, Пером Спуком, Жан-Луи Шеррером и Жаном Пату.
Итак, на фоне 12 % безработицы в западном мире мода стала немодной. Улицы мировых столиц заполонила «немодная молодежь» — в потертых вельветовых брюках, сваленных свитерах, шапках из искусственного меха и военных ботинках, особенно актуальных на фоне югославских гражданских войн.
Но бедность — не порок. Этот стиль пришел в Европу из города Сиэтла и стал именоваться «гранж», что можно перевести как «гумно» или «сарай». Выглядеть богатым и чистым в эпоху кризиса не позволялось. В начале 1990-х в Лондоне случались нападения на дам в меховых шубах. Их опрыскивали из баллончиков красной эмульсионной краской, символизирующей кровь убиенных зверьков. Сгинуло на время царство парикмахеров и визажистов, массажистов и любителей аэробики в стиле Джейн Фонды. В начале 1990-х годов мир вновь обратился к вечным ценностям — Дому и Семье. Рис, овощи и фрукты затмили своей домашней простотой дорогостоящие блюда ресторанов, а угловатая полированная итальянская мебель уступила место (подобно 1970-м годам) марокканским подушкам и турецким килимам, разбросанным по полу. Экологически чистое питание, романтическая мексиканская музыка, свечи и красное вино стали приметами нового стиля жизни. Стиль гранж вернул в моду забытое, но недавнее старое — потертые джинсы клеш, вытянутые свитера битников, обувь на платформе, искусственные шубы, бывшее в употреблении военное снаряжение и плащи «Болонья», теплое белье «антиспид», бусы хиппи и бородки клинышком у мужчин.
Сильно изменился канон женской и мужской красоты. Самой популярной манекенщицей стала «некрасивая» англичанка Кейт Мосс, оттеснившая на задний план фатальных красавиц Линду Евангелисту, Наоми Кэмпбелл и Клаудию Шиффер, заработавших, впрочем, на своей «звездной» внешности баснословный капитал. Экологически чистая мода заставила людей не только вновь полюбить хлопок и лен натуральных цветов, по совету итальянца Джорджио Армани, но и присмотреться к новым лицам манекенщиц — часто эмигранток из Восточной Европы, из Латвии и России с длинными светлыми волосами, водянистыми глазами и испуганным взглядом. Этот стиль внешности продержался до 2000 года.
Пока Париж приходил в себя от экономического спада, на модный ринг пришли дизайнеры из Бельгии, выпускники Королевской Академии художеств из Антверпена: Мартэн Марджиелла, Дрис ван Ноттен, Дирк Биккембергс и Анн Демельмейстер стали расхожими именами в стилизме и образовали новое направление второй половины 1990-х годов — гламурный минимализм. Причиной его возникновения следует считать декаданс конца тысячелетия, постоянное обращение к компьютерной технологии и интернету и оздоровление экономики в США. Пройдя в 1994 и 1995 годах через стадии неохиппизма и неодиско, это направление вернуло в моду цельнокроеные платья у женщин. Вообще интерес к женской фигуре, и в частности к талии и груди, связан с работами выдающегося парижского создателя моды Кристиана Лакруа, создавшего много платьев с корсетами, а также с феноменом Мадонны — считавшейся в 1990-е годы самой гламурной певицей и актрисой, отчасти имитировавшей Мэй Уэст, а порой и Мэрилин Монро.
С именем того же Лакруа связано важное направление моды 1998–1999 годов, называемое «историческим максимализмом». Вместе с новым артистическим директором Дома «Кристиан Диор» Джоном Гальяно и главой Дома «Живанши» Александром Маккуином они тщетно старались вернуть в моду кринолины, трены и турнюры. Победа оказалась за унисексом. Стирание внешних граней между полами, засилие американского влияния, начиная от «Макдональдс» до спортивных кроссовок, делает улицы городов мира схожими своей толпой. Серый, черный, темно-коричневый цвета стали в 2000 году основной гаммой, которая сочетается с расцветом возвращающихся в моду синтетических тканей из полимеров. Все больший разрыв чувствуется между модой подиума и модой улицы. Неспокойная жизнь больших метрополий, общественный транспорт и оглушительный ритм жизни заставляют людей одеваться практично и неброско. Никогда не останавливаясь, мода рвется вперед, сокрушая все убеждения и предрассудки на своем пути, унося нас в новое тысячелетие.
Ле фо па
Для тех, кто волею случая, не понял о чем пойдет тут речь — сообщаю, что «le faux pas» по-французски означает «неверный шаг». Именно его, милые дамы, следует опасаться в выборе вашего гардероба на все случаи в жизни. Не устану напоминать читательницам: демографическая ситуация в России теперь такова, что женское население в городах составляет 60 %, а в сельской местности и того больше. К чему эти цифры, спросите Вы?
А к тому, что мужчин в стране катастрофически не хватает (речь идет о 15 или 20 миллионах). А те, что встречаются еще порой на воле, по многим возрастным, внешним или внутренним критериям не рассматриваются читательницами этого журнала как возможный вариант. Оттого некоторые наши российские дамы теперь в погоне за «принцем на белом коне». К сожалению, увы, вовсе не существующим, так как этот редкий и благородный тип широкого аристократа был уничтожен в нашей стране дедушками читательниц.
