Вернер Герберт - Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг.
Не более чем в 400 метрах к востоку под ураганным ветром боролся за выживание поврежденный транспорт. Несколько ближе другой транспорт, у которого был разбит мостик, беспомощно барахтался в воде. Еще шесть судов, поднявшихся на гребнях продольных горообразных волн, обнажили свои медленно поворачивавшиеся винты. Они выстроились в линию, став удобными мишенями для наших торпед. Повсюду вокруг нас двигались транспорты, большей частью поврежденные. Гигантские волны безжалостно колотили их по корпусам и надстройкам, ломали поручни как солому, срывали со шлюпбалок спасательные шлюпки, деформировали дымовые трубы, гнули мачты и стрелы кранов, пробивали пробоины в корпусах, срывали крышки грузовых люков, разбрасывали грузы по палубам и швыряли за борт. Одна за другой волны били по рулям транспортов, деформируя их баллеры и перья. Чтобы потопить их, не требовалось никаких торпед.
Армада судов, которая тащилась по штормовому морю на восток, была не способна контролировать свой курс. Наша подлодка, находившаяся в окружении транспортов с боевым вооружением на борту и в пределах досягаемости артиллерии эсминца, сама столь неистово плясала на волнах, что могла не опасаться атаки противника. Я представил себе впечатление, которое произвело на экипажи транспортов наше появление. Их ужасала перспектива безнаказанного торпедирования нами транспортов одного за другим, в то время как они были не способны защищаться или избежать гибели. Мысль об этом вызывала ликование в моей душе. Однако «У-230» также не могла атаковать конвой, поскольку торпеды, выпущенные в бушующем море, не попали бы в цель. Мы могли сделать только одно: нырнуть под воду и укрыться от шторма в безопасной глубине.
Через 20 часов радиограмма из штаба обязала все подлодки прервать атаки потрепанного конвоя и доложить о своем местонахождении. Нам сообщили также, что другие лодки потопили шесть транспортов из той же армады. Двенадцать подлодок беспрерывно атаковали ее днем и ночью, пока погода не заставила прекратить операции.
«У-230» подала свой голос в эфире, сообщив: «Потоплены три транспорта тоннажем в 16 тысяч тонн. Ждем новых указаний».
Однако три наши подлодки не смогли связаться со штабом. За успех мы заплатили высокую цену — потерей «У-187», «У-609» и «У-624».
Остаток февраля мы продолжали патрулировать свой район охоты в условиях не прекращавшегося шторма. Потери союзников за этот месяц составили 60 кораблей тоннажем более чем 350 тысяч регистровых брутто-тонн, немного больше, чем в феврале прошлого года. 1943 год обещал нам более удачную охоту, чем прежде. Беспокоила только малочисленность конвоев по сравнению с ростом наших амбиций.
На смену охоте за конвоями и атаками пришла рутина. Она была способна свести с ума. Наше небольшое суденышко беспрерывно качало, болтало из стороны в сторону и трясло. Дождем сыпались кухонная утварь, запчасти, инструменты и консервы. Фарфоровые чашки и блюдца тряслись на плитах палубы или на днище. Моряки, загнанные скопом в переваливавшийся душный стальной цилиндр, стоически переносили качку и монотонное существование. Бывало, что кто-нибудь терял выдержку, но в целом команда сохраняла высокий боевой дух. Подводники были похожи друг на друга внешне, от них одинаково несло вонью, они произносили одни и те же слова и ругательства. Мы научились держаться друг за друга в стальной скорлупе не хуже, чем в железнодорожном вагоне, и проявляли терпимость друг к другу. Не реагировали на то, кто как смеялся и сердился, разговаривал, храпел, потягивал кофе и заботился о своей бороде. Напряжение в нас накапливалась с завершением каждого монотонного дня, однако мы мгновенно получали разрядку, когда находили перспективный для атаки конвой.
Однажды сырым, туманным днем в начале марта капитан присоединился ко мне на мостике.
— Скажи мне, старпом, — начал он, — что случилось с англичанами? Неужели они больше не выходят в море?
— Кажется, у них много проблем, — ответил я, наблюдая за горизонтом в бинокль. — Может, они реорганизуют свои силы, кто знает?
— Скоро что-то должно случиться. Так долго не может продолжаться.
Зигман собирался закурить, когда тяжелая волна обрушилась на мостик, окатив его с головы до ног и смяв сигарету.
— Черт возьми! — выругался капитан. — Тот парень на небесах не дает мне даже покурить.
Он покинул мостик, чтобы затянуться сигаретой в рубке.
И тут зазвучал голос Риделя:
— Конвой в квадрате АК-79, курс на восток, скорость 9 узлов!
Несколько минут спустя капитан вернулся на мостик, одетый в тяжелую маслянистую робу.
— Старпом, я скажу тебе, в чем дело. «Томми» в последнее время перестали посылать небольшие конвои. Англичане ждут, когда в порту соберется 60–70 транспортов перед тем, как они будут проводить конвой. Тот, что заметил Рид ель, — в 120 милях к югу. Он насчитывает 65 судов. Что ж, будем их атаковать. Полный вперед, право руля. Новый курс 1–4.
В этот день, 8 марта, началась охота. Подлодка, обнаружившая конвой противника, посылала радиосигналы через определенные промежутки времени. Снежный шквал ограничивал нашу видимость до нуля и заставлял двигаться порой вслепую. Через 14 тревожных часов мы прошли более 150 миль, но все же продолжали гонку на юго-восток.
В 19.10 мы впервые заметили конвой, двигавшийся под покровом темноты. Один из моих вахтенных, Борхерт, обладавший феноменальным зрением, обнаружил эсминец. Я рванулся к правому борту и увидел сквозь пелену снега его знакомый силуэт. Корабль противника следовал параллельным курсом. Полагаю, мы шли в таком соседстве некоторое время. Пришлось развернуться влево, показать неприятелю свою корму и удалиться. Однако нас запеленговали. Эскорт непостижимым образом развернулся, и мы оказались у него прямо по курсу. Зигман включил двигатели на полные обороты и повернул левым бортом прямо в снежную завесу. Мы отслеживали направление снежного шквала и прятались за ним от преследователя. Почувствовав запах дыма и солярки, командир приказал команде занять боевые места.
В 21.30 небо несколько очистилось. В просветах между облаками засверкали яркие звезды, а луна, вышедшая из-за снежной завесы, посеребрила морскую поверхность. Эсминец, судя по показаниям осциллографа, принял обратный курс. Когда мы избежали опасности, я увидел, что вся восточная часть горизонта усеяна черными точками. Но в это время луна скрылась за облаками, а перед нами опустилась снежная завеса. Через две минуты, когда луна снова вышла, мы обнаружили по левому борту еще один эсминец. Пришлось развернуться правым бортом и на полном ходу врезаться в пушистую снежную пелену.
