Николай Раевский - Пушкин и Александрина. Запретная любовь поэта
Александра Николаевна много внимания уделяет воспитанию маленькой Таши. Видимо, в более поздние годы (1865–1867) материальное положение семьи вследствие неурожаев и стихийных бедствий было затруднительным, и Фризенгофы были вынуждены в целях экономии жить по зимам в Бродзянах. В одном из писем 1867 года Александра Николаевна сетует, что девочка подросла (Таше было тогда 13 лет), и ей уже недостаточно гувернантки, нужны учителя, а их нет в здешней глуши. Страдают также ее занятия музыкой, нет у нее и общества сверстниц, что необходимо для воспитания.
«Девочка растет как дикое растение, – пишет Александра Николаевна. – Она должна ходить в церковь, но не может этого делать; вот уже четыре года как мы не говели. Счастье еще, что у нее есть ярко выраженная склонность к набожности, и для меня важно, чтобы она знала, к какой религии она принадлежит. Но так как у нее нет в этом отношении прочной основы, ее религиозные убеждения могут быть легко поколеблены».
Следует отметить, что если Екатерина Николаевна согласилась с тем, что ее дети будут католиками, то Александра Николаевна настояла на том, чтобы ее дочь была крещена в православной вере. Однако нам кажется странным, что, думая о том, чтобы дочь не забывала о своей принадлежности к православной религии, мать не позаботилась, чтобы девочка знала русский язык. Здесь, возможно, сказалось влияние Густава. Александра Николаевна беспокоилась о дочери не напрасно; мы увидим далее, что Наталья Густавовна выросла избалованной, эксцентричной девушкой, а в старости была просто чудаковата.
Трудное материальное положение Фризенгофов заставило их неоднократно обращаться к Ивану Николаевичу с просьбой уплатить им задолженность по наследству от матери, а позднее – и по разделу после смерти отца, Николая Афанасьевича. Но Иван Николаевич, обремененный большой семьей (и от второго брака у него было тоже четверо детей), не мог платить даже проценты по векселю. Эти денежные расчеты, видимо, несколько нарушили их дружеские отношения. В 1865 году Густав Фризенгоф даже обращается к племяннику Александру Александровичу Пушкину с просьбой помочь им в этом деле и повлиять на дядю.
В письмах Фризенгофов за 1866 год мы находим интересное упоминание о приезде в Бродзяны дочери Пушкина Натальи Александровны. Брак ее с Дубельтом, как мы знаем, был очень неудачным: в 1862 году супруги разъехались, а в 1864 году Наталья Александровна получила отдельный вид на жительство и окончательно поселилась за границей.
Младшая дочь Пушкина поражала всех своей оригинальной красотой. Сын писателя Загоскина С. М. Загоскин писал в 1856 году:
«В жизнь мою я не видал женщины более красивой, как Наталья Александровна, дочь поэта Пушкина. Высокого роста, чрезвычайно стройная, с великолепными плечами и замечательною белизною лица, она сияла каким-то ослепительным блеском. Несмотря на мало правильные черты лица, напоминавшего африканский тип ее знаменитого отца, она могла назваться совершенной красавицей, и если прибавить к этой красоте ум и любезность, то можно легко представить, как Наталья Александровна была окружена на великосветских балах и как около нее увивалась вся щегольская молодежь в Петербурге».
Близкая знакомая Натальи Александровны Е. А. Регекампф с восхищением говорит о ней: «Про красоту ее скажу лишь одно: она была лучезарна. Если бы звезда сошла с неба на землю, она сияла бы так же ярко, как она. В бальной зале становилось светлее, когда она входила, осанка у нее была царственная, плечи и руки очертаний богини».
Наталья Александровна, судя по приводимым в книге портретам, действительно была похожа на мать и отца, а характер у нее был, видимо, отцовский, живой, веселый.
Фризенгофы так описывают ее приезд в Бродзяны.
«Бродзяны, 29 мая/10 июня 1866
…Я ничего не пишу вам об Александрине, которая рассчитывает сама добавить несколько строк. Здоровье всех нас удовлетворительно, а наша семейная жизнь счастлива настолько, насколько ей позволяют заботы, которые не перестают расти в последние два года. Наша малютка процветает, растет, развивается очень хорошо, и мы благодарим бога, что хотя бы в этом отношении он дарует нам полное утешение.
У нас две недели гостила Таша Дубельт со своей младшей дочерью, сегодня она уезжает, чтобы вернуться в Висбаден. Она не падает духом, молода, прекрасна, оживленна, как всегда. Однако ее положение далеко не розовое. Но какая прекрасная вещь – молодость, она не думает о будущем, и, пожалуй, она права, так как пока человек молод – будущее всегда с ним, и как бы ни было печально прошлое, всегда можно надеяться на счастливые перемены в будущем, оно всегда перед тобою. А когда стареешь, надо прямо себе говорить, что, может быть, его осталось очень мало, вот почему тогда заботы очень тягостны…
Густав».
«Бродзяны, 29 мая/10 июня 1866
Хочу добавить несколько строк к письму моего мужа, дорогой Ваня, чтобы напомнить тебе о себе и умолять тебя прийти на помощь в наших теперешних отчаянных денежных делах. Густав тебе рассказал о бедствии, случившемся в наших краях[21]. Не буду распространяться на этот счет, скажу только, что мы были бы тебе благодарны, если бы ты мог уплатить нам проценты, что ты должен за год. Это было бы настоящим благодеянием с твоей стороны прийти нам на помощь в теперешнем нашем очень затруднительном положении.
Было бы также очень желательно знать, в каком положении дела по разделу[22], которые вместо того, чтобы продвигаться, кажется, более чем когда-либо отодвигаются, Саша[23] ни слова нам об этом не пишет, а теперь, когда предполагается, что он поедет путешествовать за границу, я очень опасаюсь, что это будет тянуться до бесконечности. Будь добр и великодушен и сообщи нам подробности этого дела. Будущее предстает в таких далеко не розовых тонах, что просто впадаешь в уныние от этой жизни. Мое моральное состояние очень плохо, и как я ни хочу избавиться от преследующего меня печального настроения, мне это совершенно не удается. Всякая суета вокруг меня тяготит, я чувствую себя хорошо, только когда кругом царит полное спокойствие и я могу заниматься своими повседневными делами, методически, без малейшего перерыва.
Вчера Таша Дубельт покинула нас и вернулась в Висбаден, пробыв у нас недели две. Ее малютка приехала тремя неделями раньше, пока мать путешествовала по Швейцарии. Планы Натали меняются каждый день, так что в будущем нет ничего твердого. Счастливый возраст и счастливый характер в одном отношении: она совершенно забывает свое столь трудное положение и предается сомнительным надеждам, которые уже столько раз ее обманывали. Вчера она получила письмо из Петербурга, в котором ее извещают, что ее муж отплывает в Америку и соглашается оставить малютку (которую он всегда таскал с собой за границу) только кн. Суворовой, сестре его невестки Дубельт, если Натали даст письменное обязательство не забирать у нее ребенка. Но из двух зол надо всегда выбирать меньшее, и хотя опека кн. Суворовой мало внушает доверия, все же лучше знать, что бедная девочка находится на родине, нежели за морем, без всякой защиты. Так как русская няня, которая была с ними во время поездки, отказывается ехать в столь дальнее путешествие, то, если случится что-нибудь худое, кто приютит это несчастное создание. Вообще о будущем этих троих детей надо хорошенько подумать, да возьмет их господь под свое покровительство.
