Бенджамин Франклин - Время – деньги!
Зимой следующего года, находясь в Бостоне, я много беседовал с губернатором Ширли об обоих планах. Содержание наших бесед частично отразилось в этих статьях. Разнообразие и противоречивость возражений против моего плана заставляют меня предположить, что он действительно был правильным средством, и я до сих пор считаю, что, если бы он был принят, это было бы счастьем и для Англии и для Америки. Объединенные таким образом колонии были бы достаточно сильны, чтобы защитить себя; тогда не было бы необходимости присылать войска из Англии, и, конечно, мы избежали бы последующего предлога для обложения Америки налогами и порожденного этим кровавого спора. Но такие ошибки не новы; история полна заблуждениями государств и монархов.
Взгляни на этот мир: как мало тех, кто знает, в чем благо их, иль, зная то, достичь его умеет.
Те, кто правит, как правило, не любят сверх своих многочисленных дел брать на себя труд рассматривать и проводить в жизнь новые проекты. Самые лучшие общественные меры редко принимаются в результате предварительного мудрого размышления; обычно они диктуются обстоятельствами.
Посылая проект в собрание, губернатор Пенсильвании отозвался о нем одобрительно, сказав, что «по его мнению, план составлен весьма ясно и с большой силой суждения. Поэтому он заслуживает самого пристального и серьезного внимания со стороны собрания». Но Палата, по инициативе одного из ее членов, поставила его на рассмотрение в мое отсутствие, что я нашел не очень благородным, и, к моей немалой обиде, отвергла его, не уделив ему никакого внимания.
В этом же году, проездом в Бостон, я встретился в Нью-Йорке с только что прибывшим туда из Англии нашим новым губернатором мистером Моррисом, которого я хорошо знал раньше. Он приехал с полномочием заменить мистера Гамильтона, который вышел в отставку, устав вести споры, в которые его вовлекали инструкции собственников. Мистер Моррис спросил меня, не думаю ли я, что его ожидает беспокойное управление. Я сказал: «Нет, напротив, у вас будет очень спокойное управление, если вы остережетесь вступать в какие-либо споры с собранием».
«Мой дорогой друг, — сказал он шутливым тоном, — как вы можете советовать мне избегать диспутов? Вы знаете, что я люблю спорить, это одно из самых больших моих удовольствий; но, чтобы показать, насколько я ценю ваш совет, я обещаю вам, что буду по возможности избегать этого». У него были основания любить споры, так как он был умным, красноречивым софистом и поэтому обычно имел успех в диспутах. Он был подготовлен к этому полученным воспитанием, ибо его отец, как я слышал, любил, оставаясь за столом после обеда, заставлять своих детей ради собственного развлечения вести друг с другом дискуссии. Но я считаю, что это было неразумно, так как, по моим наблюдениям, такие умело дискутирующие, всем противоречащие и все опровергающие люди обычно бывают несчастливы в своих делах. Они иногда одерживают победу, но никогда не завоевывают доброжелательного отношения, которое было бы им гораздо полезней. Мы расстались: он отправился в Филадельфию, а я в Бостон.
На обратном пути я встретился в Нью-Йорке с членами собрания Пенсильвании, от которых узнал, что он, несмотря на данное мне обещание, уже вступил в острую борьбу с Палатой; борьба эта длилась непрерывно все время, пока он оставался у власти. В ней принял участие и я, ибо, как только я вновь занял свое место в собрании, меня избирали в каждую комиссию, отвечавшую на его речи и послания, а комиссии поручали мне составлять ответ. Наши ответы, точно так же как и его послания, были часто едкими и иногда до неприличия бранными, и так как он знал, что от имени собрания писал я, то можно было бы подумать, что при встрече нам трудно будет удержаться, чтобы не перерезать друг другу горло. Но он был такой добродушный человек, что эта борьба не порождала между нами никаких личных раздоров, и мы часто вместе обедали.
Однажды в полдень, в самый разгар этой публичной ссоры, мы встретились на улице. «Франклин, — сказал он, — вы должны пойти ко мне домой и провести со мной вечер; у меня будет компания, которая вам понравится», — и, взяв меня под руку, он направился к своему дому. После ужина во время веселого разговора с вином он шутливо сказал мне, что его восхищает мысль Санчо Панса, который, когда ему предложили губернаторство, пожелал иметь подданными чернокожих, чтобы он мог их продать, если с ними не уживется. Один из его друзей, сидевший рядом со мной, сказал: «Франклин, почему вы продолжаете выступать за этих проклятых квакеров? Не лучше ли было бы продать их? Собственник дал бы вам хорошую цену». «Губернатор, — сказал я, — еще недостаточно их очернил». Он действительно во всех своих посланиях всячески старался очернить собрание, но оно вытирало краску так же быстро, как он ее накладывал, и в свою очередь густо мазало ею лицо губернатора; наконец, заметив, что скоро его самого превратят в негра, он, как и мистер Гамильтон, почувствовал усталость от этой борьбы и удалился со своего поста.
По сути дела эти публичные ссоры происходили из-за собственников, наших наследственных правителей, которые, когда нужно было нести какие-либо расходы по защите их провинции, поручали с невероятной низостью своим представителям не пропускать ни одного акта, устанавливающего необходимые налоги, если в этом акте не освобождались специальной оговоркой от налогов их обширные поместья; они даже налагали на своих представителей формальное обязательство соблюдать эти инструкции. Собрания в течение трех лет выступали против этой несправедливости, но вынуждены были смириться. Наконец, капитан Денни, преемник губернатора Морриса, осмелился не подчиниться этим инструкциям; о том, как это произошло, я расскажу после.
Но я забегаю вперед; нужно еще упомянуть о некоторых делах, происшедших во время управления губернатора Морриса.
Правительство бухты Массачусетс, поскольку война с Францией уже фактически началась, задумало атаку на Краун Пойнт и послало за помощью мистера Куинси в Пенсильванию, а мистера Паунолла, впоследствии губернатора, в Нью-Йорк. Так как я был членом собрания, знал его нравы и был земляком мистера Куинси, то он попросил меня помочь ему своим влиянием. Я зачитал в собрании его обращение, которое было хорошо принято. Они проголосовали за помощь в размере десяти тысяч фунтов, которые должны были быть истрачены на провиант. Но губернатор отказался утвердить их билль (включавший наряду с этой также и другие суммы, выделенные на нужды короны), если не будет внесен пункт, освобождающий имение собственника от всякой доли в необходимом налоге; собрание при всем своем желании сделать дар Новой Англии не знало, как это осуществить. Мистер Куинси упорно добивался согласия губернатора, но тот упрямо стоял на своем.
