Борис Смирнов - Воспоминания склеротика
Мне приходилось ещё в Симферополе на время отпуска замещать директора, но дела этого я досконально не знал, хотя имел стаж работы в театре уже более двадцати лет. С первой же трудностью я столкнулся буквально на следующий день. Утром мне звонит Виктория Петровна: - Вы знаете режиссера Асю Ивановну Акименко*? – Конечно. – Она вернулась в Донецк и нуждается в работе. Что бы Вы могли ей предложить? – Я ответил, что должность очередного режиссера у меня занята, но я давно мечтаю о заведующем литературной частью театра, однако в штатном расписании такового нет. – Хорошо, – ответила Олейникова, – мы введем вам такую должность, если вы найдете для нее среднюю зарплату.
Что такое средняя зарплата и как её найти, я понятия не имел. На моё обращение к бывшему директору помочь, он ответил в сердцах: « ломайте голову уже без меня». Я пригласил бухгалтера и с её помощью довольно быстро разобрался, что к чему, так что уже в конце рабочего дня сообщил в управление, что средняя зарплата есть, и как только будет приказ о введении должности завлита, Акименко может приходить с документами и заявлением. Вскоре Ася Ивановна, после внезапного ухода Илюши Брандмана, стала очередным режиссером и прекрасным моим помощником в работе театральной студии, которую мы организовали при театре.
В сложный период репетиций спектакля «Р.В.С.» по Гайдару, который я готовил к смотру, посвященному шестидесятилетию Октября, я узнаю о намерении супругов Илюши и Раи Брандман и ещё одной актрисы Беллы Шкатовой выехать в Израиль. Илюша просит меня, чтобы в театре никто этого не знал. Райком партии настаивал, чтобы я убрал его с должности очередного режиссера. Первый секретарь, «большой знаток театрального искусства», мне так и сказал: - делайте, что хотите, но завтра же переведите его просто артистом, пусть, как дурак, дергает за ниточки.
Я, было, буркнул: - что за ниточки может дергать не всякий дурак, а вот приказы отдавать... – но тут меня за рукав вовремя схватил инструктор райкома, который присутствовал при этом разговоре. Я отправился в театр и пригласил на беседу Илюшу Брандмана. Мы договорились, что я снимаю с него двадцатипятирублевую надбавку из-за отсутствия средств, а он подает заявление об освобождении его от должности режиссера и переводе в актеры, поскольку у него как артиста высшей категории оклад был больше, чем у очередного режиссера.
В течение двух или трех лет на всех совещаниях наш театр обвиняли в плохой воспитательной работе, которая привела к тому, что люди покидают Советский Союз. Если бы они предполагали, что со временем и я отправлюсь по тому же маршруту, то не успокоились бы ещё лет десять, а плохую воспитательную работу уже приписали бы управлению культуры.
ЕЩЁ НЕМНОГО О НАЧАЛЬСТВЕ
…выдающиеся посты важных людей делают ещё более
важными, а мелких людей ещё более мелкими.
Ж. Лабрюйер[18]
Но, несмотря на все трудности, репетиции « Р В С » шли успешно, и приехавшая смотровая комиссия осталась им весьма довольна. Я в этом спектакле впервые применил тени, как заставку, а точнее окантовку спектакля. На развевающемся знамени, которое служило занавесом, тенями были показаны идущие отряды бойцов и всадник с сигнальной трубой, зовущей в бой с белыми бандами.
В составе жюри республиканского смотра появилась ещё совсем тогда молодая и робкая Людмила Распутина - новый инспектор по детским театрам Министерства культуры УССР. Она только знакомилась с театрами и их руководством и вела себя весьма скромно и сдержано. – Я могу осмелиться дать Вам один совет? - обратилась ко мне новая сотрудница министерства. - Мне очень понравился Ваш приём с тенями на занавеси. Почему только в начале и в конце? Почему бы не сделать это заставкой перед каждой картиной? - Видите ли, мне тоже это приходило в голову, и просто «чесались руки» применить тени через весь спектакль. Но дело в том, что многие картины начинаются «бандитскими» сценами, и проецировать их на красное знамя было бы политически не верно. Вы знаете сколько раз в моей практике приходилось отказываться от интересных, на первый взгляд, находках, во имя точности решения спектакля. - Да. Пожалуй, Вы правы. В этом есть логика. - Согласилась со мной моя новая начальница. - Это просто прекрасно, когда руководство принимает логику - сделал комплимент я.
Прошло немного времени, и усилиями нового инспектора Министерства культуры была доказана и другая истина, что понимание логики мало что дает, если согласно ей не действуют.
В начале января 1978 года пришли результаты республиканского театрального смотра посвященного шестидесятилетию Октября. Мы с гордостью узнали, что спектакль получил диплом первой степени.
Это сообщение совпало с приходом на работу в качестве директора бывшего инструктора обкома партии по культуре Валентины Федоровны Косенко. Она принесла с собой стиль обкомовской работы. Как только начинали с ней говорить, она перебивала говорящего словом «короче». Лично меня долго просить не надо было, - короче, так короче. – Валентина Федоровна – говорил я – у нас ЧП. – Что случилось? – сухо спрашивала она. – Это длинный разговор, Вам будет не интересно, – отвечал я, и, повернувшись, уходил из кабинета. Вскоре новый директор, как человек умный, поняла, что руководить предприятием, за которое ты отвечаешь, методами партработника, который ни за что не отвечает, давая только свои ЦУ[19], нельзя. Набравшись терпения, она стала выслушивать собеседника и вникать в суть дела. Но опыта работы ещё долго надо было набираться.
Однажды ко мне пришла актриса Лида Рябова с просьбой предоставить ей отпуск без содержания по семейным обстоятельствам. Я в таких случаях не спрашивал, что случилось, если мне не говорили сами. – Раз надо, так надо. Пиши заявление. Завтра же сделаю репетицию по твоей замене, – согласился я. Лида написала заявление и отдала секретарю, которая принесла его директору для резолюции. Но директор написала отказать. Актриса прибежала ко мне, чуть не плача. – Спокойно - сказал я, – тебе отпуск нужен на той неделе. Все будет в порядке.
В этот же день подходит ко мне главный администратор Александр Прокофьевич и сообщает, что заболела какая-то актриса и необходимо её срочно заменить. – Обратитесь к директору, – говорю я. – Но ведь всегда именно Вы решаете эти вопросы? – удивляется администратор. – Пожалуйста, сообщите об этом Валентине Федоровне и спросите её что делать, - повторяю я. Через несколько минут директор приглашает меня к себе в кабинет. – Борис Наумович, я не пойму, что происходит, - с удивлением говорит она, - почему ко мне обращаются с вопросом, которым должны заниматься Вы? – Я подумал, что Вы посчитали нужным актерами командовать сами. – Объяснил я. - Если решение давать отпуск Рябовой или нет, вы взяли на себя, то вероятно и другие вопросы, касающиеся занятости актеров, решать надо Вам. – Я отказала лишь потому, что в заявлении не указана причина, по которой необходим отпуск. - Вы знаете, у меня нет особого желания знать причину, если актриса не желает её сообщать. Вы не обижайтесь, пожалуйста, но на подобных заявлениях Ваша резолюция должна быть «в приказ», если стоит моя «не возражаю». Старая ресторанная шутка, «кто её ужинает, тот её и танцует», годится и у нас. Сейчас Рябова безоговорочно должна заменить заболевшую актрису, чтобы завтра не сорвался спектакль. И она это сделает без заявлений, что мне надо три дня на репетицию. Сделает по моей просьбе, поскольку знает, что и в её просьбе я по возможности никогда не откажу.
