Ярослав Иосселиани - В битвах под водой
До Октябрьской революции цивилизованный мир почти ничего не знал о Сванетии. И сваны почти ничего не знали о цивилизации. Отгороженные труднопроходимыми горами и ущельями, сваны долгие столетия были оторваны от всего мира. Впрочем, сваны и не стремились к общению с внешним миром, так как именно оттуда исходила угроза порабощения. И сваны жили в постоянном страхе, в ожидании нашествия иноземных поработителей. Именно этим и объясняется, что дома сванов представляют собою неприступные в высокогорных условиях крепости, замки. Сваны строили свои дома из камня, зачастую без окон, и над каждым домом возвышалась белая, в четыре — пять этажей, башня, служившая свану и его семье укрытием в случае вражеского нападения. Мингрельский князь Дадиани в 1645 году вторгся со своей дружиной в Сванетию, но ему удалось завоевать, ограбить и разорить лишь несколько сел.
Сваны других селений, засевшие в своих башнях, выдержали осаду и затем разгромили врага.
Шапка князя Дадиани и поныне хранится в мужальской церкви Спаса, как вещественная память о боевых делах сванов.
Подобных набегов Сванетия помнит много. До Октябрьской революции не было случая, чтобы в эту страну «постучался кто-нибудь с добрым намерением». Все стремились поработить ее. Ко времени Октябрьской революции вея страна, за исключением самой верхней, восточной части, по праву называемой Вольной Сванетией, была захвачена князьями Дедешкелиани и Дадиани. Блокированная со всех сторон, подвергавшаяся постоянному соляному голоду, Вольная Сванетия в 1853 году была вынуждена присягнуть на верность русскому царю и принять русское подданство. Сванам было обещано очень много, но царское правительство и не думало выполнять свои обещания.
Самодержавная политика и княжеский гнет тормозили развитие экономики и культуры Сванетии. Страна не имела даже дорог для связи с внешним миром. Царское правительство и обосновавшиеся, здесь князья были заинтересованы в том, чтобы сваны Оставались в первобытном состоянии, находились во власти суеверий и предрассудков, которые в этом народе, целиком зависевшем от суровой стихии, были развиты, как ни в каком другом народе.
Мое детство протекало в Сванетии, в селе Лахири, как раз в то время, когда и эту страну озарило солнце Октября. Освобождение сванов от первобытных суеверий и религиозного дурмана происходило, весьма своеобразно. После установления в Сванетии Советской власти страна расцвела. Открылись школы, больницы, сваны потянулись к образованию. Сванов-студентов можно встретить в институтах Тбилиси, Москвы, Ленинграда и других городов нашей Родины. И неудивительно, конечно, что эти великие завоевания для сванов дороже жизни, они не отдадут их никаким оккупантам.
— На твоем месте, — сказал Метелев, — я обо всем этом рассказал бы морякам «Малютки». Используй и письмо, если оно интересное, и обязательно увяжи его с историей Сванетии.
— Письмо интересное. Я, конечно, не помню его от слова до слова, но содержание его примерно такое: «Мне уже так много лет, что никто не помнит, когда я родился, да и сам я не знаю, сколько прошло с тех пор лет. Но если бы я был на твоей лодке, которая, говорят, может плавать под водой, то пробрался бы по рекам к врагу и взорвал заводы, где враги делают порох, а без пороха они не смогут воевать. Только, когда будешь завод с порохом взрывать, смотри будь осторожнее, сам можешь погибнуть…» — Конечно, это наивно, но имеет глубокий смысл. О подводных лодках он имеет своеобразное представление, но по-своему пытается вдохновить меня на ратный подвиг.
— О чем это вы шепчетесь? — послышался В темноте голос проходившего мимо Куприянова. — На концерт почему не идете?
— Сейчас идем, Иван Иванович, — отозвался Метелев. — Ярослав Константинович рассказывает мне о своей Сванетии.
— Рассказал бы и нам как-нибудь на общем сборе подводников, — заметил Куприянов. — Договорились? А сейчас айда на концерт!
Клуб был переполнен. Когда мы вошли в зал, артист начал читать рассказ Петра Северова о трагической судьбе киевской футбольной команды «Динамо». Мастерство актера как бы перенесло нас на стадион оккупированного фашистами Киева.
…Вот в первых рядах трибун расположились эсэсовцы. Они довольны своей затеей. Сегодня они продемонстрируют киевлянам преимущество армейских спортсменов, наглядно убедят непокорных русских в превосходстве немецкой нации и в бесполезности сопротивления ей. Стадион заполнен жителями города, насильно согнанными на показательный футбольный матч между немецкой командой «Люфтваффе» и командой местного хлебозавода. Киевляне понимают основной смысл эсэсовской затеи, и, хотя никто не слышал о существовании футбольной команды хлебозавода, в глубине души у каждого теплится надежда: «Авось наши набьют фашистам».
На стадион выбегает команда «Люфтваффе». Фашистские футболисты в хорошей спортивной форме. Эсэсовцы встречают их маршем на губных гармошках. С противоположной стороны стадиона появляются измученные, истощенные советские спортсмены. Их только что привезла тюремная машина, которая будет ждать их за воротами стадиона. Киевляне узнают своих любимых футболистов — Трусевича, Клименко, Кузьменко, Балакина, Тютчева и других. Это футболисты киевского «Динамо».
В тяжелые дни защиты столицы Украины спортсмены «Динамо» сражались с фашистскими интервентами далеко за Днепром. Воинская часть, в которой они служили, попала в окружение, и вырваться из фашистских когтей удалось лишь немногим. Захваченные в плен советские спортсмены сперва были брошены в концлагерь, но оккупантам нужны были рабочие руки, и вскоре их прислали на хлебозавод, где они должны были работать по двенадцать и больше часов в сутки, получая за это всего лишь 300 граммов хлеба. Разве могли они думать о каких-то соревнованиях? Но их доставили на стадион под дулами пистолетов.
Раздается свисток судьи, возвещающий о начале игры. Динамовцы предупреждены о том, что они должны проиграть фашистской команде, иначе смертная казнь. Судья грубо нарушает общепринятые правила не замечая вопиющих хулиганских поступков немецких футболистов и придираясь к советским спортсменам. В первые же минуты игры центр нападения фашистской команды сбивает с ног вратаря, который теряет сознание. И хотя лицо у Трусевича в крови, ему не собираются оказать медицинскую помощь. Эсэсовцы и спортсмены «Люфтваффе» не скрывают своей радости.
Закусив губы, скорбно молчат киевляне…
…Актер сделал паузу, и я окидываю взглядом сосредоточенные лица подводников. В грозном молчании сжимают они зубы. Глаза этих мужественных людей говорят о том, что они готовы к самой жестокой схватке с врагом, чтобы отомстить за поруганную честь советских людей…
