Алан Маршалл - Это трава
Те немногие хулиганы, с которыми я был знаком, смотрели на меня как на человека далекого и чуждого их миру, неспособного, хотя бы из-за своего физического недостатка, следовать их образу жизни. Они меня не уважали и не любили, питая ко мне лишь плохо скрываемое презрение. В своей оценке людей они руководствовались не разумом, а чувством и могли без всякого повода обрушиться с грубейшей бранью на первого встречного беззащитного человека.
Когда группа хулиганов приближалась к тележке с пирожками, я застывал на месте, с озлоблением ожидая оскорбительных намеков. При первом же обидном слове я подходил к ним поближе и отчитывал их с таким чувством уверенности в своих силах, обличал их с таким красноречием, что они обычно отступали.
То, что я не хотел сносить обиды, нравилось Драчуну, и он иной раз подзадоривал меня веселыми выкриками: «А ну-ка наподдай им!»
Присутствие Драчуна служило мне защитой. Хулиганы боялись его. Он был известен. Его имя встречалось в газетах. Он был силачом. Он был фигурой. Он был тем, чем они хотели бы стать. Одного его резкого слова было достаточно, чтобы они пустились наутек.
При встрече с проституткой эти парни испытывали неловкость и держались с ней почтительно. Проститутки не удостаивали их вниманием. Их основную клиентуру составляли женатые мужчины, а эти молодые наглые шалопаи только раздражали их.
— Проваливай отсюда, молокосос, тебе давно уже пора в колыбельку, огрызнулась одна из них, когда какой-то развязный паренек, пытаясь произвести впечатление на своих приятелей, заговорил с ней фамильярным тоном.
Совсем по-иному держались эти женщины с возможными клиентами. Приветливы они не бывали ни с кем, но к немолодым мужчинам, в чьих карманах водились деньги, обращавшимся к ним негромким сдержанным голосом, они проявляли известное внимание. Но не более того. Они смотрели на своих клиентов пристальным, оценивающим взглядом и, используя все свое знание мужчин, быстро соображали, как отнестись к сделанному им робкому предложению. За несколько мгновений они умудрялись определить положение обратившегося к ним мужчины, его опыт в обхождении с женщинами такого сорта, его денежные средства, наконец, выяснить, нет ли у него каких-либо порочных наклонностей и извращений.
Если они с кем-то заговаривали, то обычно только с мужчинами, ищущими проститутку, — уговаривать их не приходилось. Это были по преимуществу приезжие из провинции. Промаявшись довольно долго на уличных перекрестках, рассматривая проходящих мимо женщин, они в конце концов оказывались около тележки с пирожками. Драчун с первого взгляда определял их. Они еще не успевали рта раскрыть, а он уже знал, что им требуется.
Большинству из них Драчун советовал поболтаться у тележки с пирожками до девяти часов — в это время женщины, оставшиеся без клиентов, обычно приходили с Коллинз-стрит, чтобы узнать, не залучил ли пирожник для них какого-нибудь мужчину. За свои услуги он не получал никакого вознаграждения. «Котом» он не был.
Мужчины менялись, но у всех — так мне казалось — было что-то общее: их грызла тайная неудовлетворенность. Они считали, что везет всегда кому-то другому, только не им. Все они, должно быть, бежали на несколько дней из дома, где любовь умерла, туда, где продавался ее заменитель.
Но был один тип мужчин, к которым Драчун присматривался с особенным вниманием, прикидывая в уме возможные выгоды от знакомства с ними. Это были богатые бездельники, хвастуны, еле державшиеся на ногах после очередной попойки и размахивавшие пачками банкнот, которые они привезли из провинции, где у них была своя ферма или лавка. Все они были люди женатые и все непременно задавали один и тот же вопрос: «Не знаешь, где можно найти женщину?»
Как раз теперь по улице шел такого рода тип, и Драчун не спускал с него глаз, отмечая про себя неверную походку и ширину его плеч. Он каким-то чутьем узнавал, храбрый ли перед ним человек, способен ли пустить кулаки в ход. На этот раз перед ним явно был трус.
Я не слышал их разговора, но догадался, что человек этот чем-то хвастается. Он помахал пачкой денег, и я понял, что ему нужно.
Немного погодя Драчун снял передник и повесил его на ручку тележки. Обратившись ко мне, он сказал:
— Пригляди за тележкой, а я немного прогуляюсь с этим парнем. — Он окинул взглядом мой костюм, взял передник и повязал его мне. — Так не запачкаешься, будешь о него вытирать руки.
— Ты надолго? — спросил я, рассматривая передник, придававший мйе довольно-таки нелепый вид.
— Нет, на часок, не больше.
— Черт! — воскликнул я в тревоге. — Так долго! Как же я тут управлюсь?
— Ничего, управишься.
Он зашагал по Флиндерс-стрит, немного опередив того мужчину, делая вид, что не имеет к нему никакого отношения. Он старался не бросаться в глаза, весь сжался, чтобы быть как можно неприметнее, а сам внимательно поглядывал по сторонам, чтобы удостовериться, что его не видит никто из знакомых. Ведь если приметят, то и запомнят. Прежде чем рука полицейского ляжет вам на плечо, надо, чтобы кто-то вас приметил и запомнил. С этого все и начинается.
Спутник Драчуна выпрямился и поправил галстук. Мысль о жене, по-видимому, неотступно преследовала его, и он всячески старался показать, что угрызения совести ничуть его не тревожат.
Драчун часто оставлял меня присматривать за тележкой, когда ему нужно было перемолвиться с кем-нибудь словом наедине в дверях какой-нибудь лавки, но такие встречи отнимали у него обычно несколько минут. Никогда еще он не оставлял свою тележку на мое попечение на целый час. Я решил, что он повел своего спутника на Литтл Лонсдэйл-стрит, только мне показалось странным, что он отправился с ним сам, вместо того чтобы предложить подождать у тележки, пока он приведет женщину.
Я усердно занялся продажей пирожков. Постоянных покупателей я знал и с удовольствием слушал их замечания насчет моей новой роли.
— Ну, Боб, сегодня томатного соуса нам достанется вдоволь — на посту Алан, — сказал один рабочий своему приятелю, а затем, обращаясь ко мне, добавил: — А ну поливай веселей, не будь таким скупердяем, как Драчун; промочи пирожки как следует.
Я щедро поливал соусом пирожки, которые мне протягивали покупатели.
— Вот так дела, — восклицал рабочий, — смотри, ты все кругом залил, черт бы тебя подрал, но ничего — продолжай в том же духе.
— Горячие пирожки и сосиски! — кричал я, смущенно подражая голосу Драчуна, решив, что уж если играть роль, то до конца.
— И соусу не пожалеем, — присоединился ко мне рабочий, оторвавшись от своего пирожка, с лицом перемазанным красным.
