Сборник статей - Личности в истории
До конца своей жизни ХАЛ постоянно путешествует. Из месяца в месяц, из года в год он неустанно посещает все центры «Нового Акрополя» в разных городах, странах, континентах, повсюду читая лекции, проводя конференции и семинары, работая с учениками, встречаясь с общественными деятелями. В перерывах между путешествиями он пишет книги, в настоящее время изданные во многих странах и на многих языках.
III. Философ глазами учеников
ХАЛ всегда хотел, чтобы в нем прежде всего видели не учителя, а философа, то есть просто человека, ищущего истину, терпеливого и настойчивого в своих поисках. Но этот «просто человек, любящий мудрость», поражал своей эрудицией, всеобъемлющими познаниями и глубиной взглядов. Читая лекции, беседуя с людьми, он так преображался, что становился неузнаваемым, юным, счастливым. Поражало также то, что, при своем упорстве, бойцовских качествах и сильной воле, которые он всегда проявлял, пробивая новые проекты и начинания и болея за любимое дело, он был человеком чрезвычайно скромным, порой стеснительным, живущим в каком-то своем, особом, тонком и изысканном внутреннем мире.
Об этой другой стороне личности философа знали его ученики и потому любили его еще сильнее. Мы приводим несколько отрывков из воспоминаний профессора Делии С. Гусман, его ближайшего ученика и сотрудника, прожившей и проработавшей рядом с ним долгие годы, сменившей ХАЛа на посту президента международного «Нового Акрополя» после его смерти.
«…Некоторые считают, что самым большим моим сокровищем были твои лекции и переданные через них знания, и я не отрицаю этого. Каждая твоя лекция была для меня величайшим уроком жизни, и ни с одной лекции я не ушла такой же, какой пришла на нее…
…Многие по-доброму завидовали, вспоминая о путешествиях, совершенных нами вместе, – и я их хорошо понимаю, потому что эти путешествия были воистину прекрасны. Рядом с тобой я всегда училась чему-то, все мы учились, даже больше, чем во время твоих лекций: учились видеть, узнавать, ценить то, что оставалось невидимым и непонятным для привыкших к обыденному и вульгарному глаз.
Объездив весь мир рядом с тобой, я делала то же самое, и никуда не выходя из дома, а только слушая твои рассказы обо всем. Я так никогда и не смогла до конца постичь ту безграничную, великую внутреннюю красоту, вдохновляющую тебя постоянно, так же как и никогда не переставала удивляться, насколько всеобъемлющей и беспредельной может быть красота, везде узнаваемая и из всего извлекаемая тобой.
…Судя по тому, что я видела, картины ты умел писать еще с детства. Я наблюдала за тем, как умело и ловко ты смешивал краски, за твоими быстрыми и уверенными движениями и, вспоминая о том, что у тебя не было возможности обучаться мастерству художника, спрашивала себя, кем же ты был на самом деле в такие минуты, – и понимала, что это просто естественная часть тебя самого. Такие моменты просто преображали тебя. Тебе нравилось это дело…
…Однажды утром, когда ты был полностью погружен в работу, одна из учениц зашла к нам и была поражена спектаклем, разыгрывавшимся перед ее глазами. Не зная, что ты лишь реставрируешь полотно и приводишь в порядок утраченные детали, она задала тебе вопрос: “Давно ли Вы пишете эту картину?” Твоя любовь к шутке была сильнее осторожности, и ты, смеясь, ответил: “…Подобные картины я пишу за день, а если они размером побольше, тогда мне нужно больше времени… ”
…Я помню, как ты читал ночи напролет, когда бессонница разыгрывала с тобой свои злые шутки. За очень короткое время ты буквально поглощал целые книги. Сначала я думала, что, читая, ты просто быстро пробегаешь глазами по страницам, чтобы поскорее вызвать сон, и я до сих пор поражаюсь, вспоминая, как потом находила в этих книгах записи и примечания, написанные твоей рукой наверху или в конце почти каждой страницы. Как ты мог одновременно читать, писать, спать, не погружаясь в сон, растягивать и удерживать время, которое для всех нас проходит с такой быстротой? Были моменты, когда ты откладывал в сторону серьезную литературу и погружался в свои любимые комиксы и другие истории, и среди них в надежного и безупречного “Принца Валианта” или в замечательного, приводящего тебя в восторг “Тин-Тина”. По ночам, зная, что ты один и что никто не смотрит на тебя, ты смеялся счастливо, во весь голос, читая одну из таких милых приключенческих историй, или, наоборот, плакал, потому что какая-то фраза задевала бог знает какую струну твоей тонкой внутренней сущности. Я до сих пор с любовью храню один том, старое издание “Принца Валианта”, на первой странице которого ты написал своей любимой ручкой: “Эта книга помогла мне выдержать и преодолеть ночи тяжелых физических страданий во время моего путешествия в Мехико в январе 1988года. Спасибо ей!” – и ниже – твоя подпись.
Только сейчас я понимаю, как страдал ты один во время путешествий – и молчал об этом, чтобы никого не расстраивать и никому не мешать, как пытался отвлечься этими замечательными, милыми историями от ожидания смерти, которая в любой момент могла прийти за тобой.
Я помню, как ты слушал музыку, притаившись в моей комнате… Вы сидели там вдвоем с котом, храня, как по уговору, мистическое молчание… С закрытыми глазами ты погружался в григорианские песнопения или в какое-нибудь прекрасное произведение Моцарта или Шумана, которые всегда можно было найти у меня. И я уверена, что ты находил в них гораздо больше ответов на вопросы и гораздо более глубокое содержание, чем я, несмотря на мое многолетнее обучение музыке.
Я помню твою любовь к коту, к этому замечательному ворчливому сиамцу, который до сих пор сопровождает меня… Однажды, когда во время болезни ты лежал в своей комнате… я застала вас за беседой, точнее, ты рассказывал, а кот слушал, внимательно, словно лучший из твоих учеников. Ты ему объяснял, что такое смерть и что он будет чувствовать в тот момент, когда покинет свое маленькое плюшевое тело; ты рассказывал ему о том, что ожидает его после смерти в мире ином!!! В тот день я даже слегка обиделась и сказала тебе, что коту ты рассказываешь гораздо больше, чем мне… А кот отблагодарил тебя за эту щедрость, когда мурлыкал и искал твоей руки в день твоей смерти, когда лежал, свернувшись у твоих ног, долгие и долгие часы, пока мы не забрали его оттуда силой…
Я помню твою жизнерадостность и постоянные шутки в магазине, когда ты выбирал еду, которая тебе нравилась – твои любимые итальянские блюда из теста, какое-нибудь шоколадное печенье на завтрак и бутылку хорошего испанского вина к обеду… Я помню тебя, красивого и аккуратного, когда ты тщательно и со вкусом подбирал для себя одежду на каждый день, стараясь, чтобы все цвета гармонировали друг с другом… Но ты всегда оказывался в замешательстве, когда речь шла о том, чтобы купить какую-нибудь необходимую деталь одежды, или когда нужно было опять искать новый плащ вместо старого, потерянного в очередной раз во время путешествия, бог знает в какой гостинице и в какой стране мира!..