Вольфганг Акунов - КРЕСТ И ЗВЕЗДА ГЕНЕРАЛА КРАСНОВА ИЛИ ПЕРОМ И ШАШКОЙ
Штрейхер с самого начала неустанно повторял, что этот процесс олицетворяет собой «триумф мирового иудейства». Он был твердо убежден в том, что «умрет, как мученик» — именно потому, что «всегда вел непримиримую борьбу с иудеями». Но фактом по-прежнему оставалось то, что ему не было никакой нужды оправдываться в причастности к актам массового уничтожения евреев, ибо, начиная с 1939 года, он попросту уже не занимал никаких официальных должностей в Третьем рейхе.
Поэтому психоаналитик доктор Гильберт, обследовавший «умственно-психологическое состояние» каждого из обвиняемых, предрекал, что защита Штрайхера будет основываться на «причудливых» ссылках на некие «духовные прозрения», «мировой сионизм», «учение Талмуда», и что на эти доводы «вряд ли стоит отвечать серьезными контраргументами».
В то же время доктор Гильберт всерьез предлагал выдвинуть против Штрейхера, к примеру, обвинение в «предательстве германской молодежи» — не в последнюю очередь, потому, что один из обвиняемых, бывший глава молодежной организации НСДАП — «Гитлеровской молодежи» («Гитлерюгенд») и гауляйтер Вены Бальдур фон Ширах заявил на суде, что во всплеске антисемитизма в Германии, в котором обвинялся в первую очередь издаваемый Штрайхером еженедельник «Дер Штюрмер», в действительности была гораздо больше повинна книга американского «автомобильного короля» Генри Форда «Вечный жид» (известная также под названием «Иуда сквозь эпохи», а в русском переводе как «Международное еврейство»), издававшаяся многомиллионными тиражами по всему миру (кроме единственных в описываемое время «политкорректных» стран — СССР и Монгольской Народной Республики).
Между тем, Генри Форд на момент Нюрнбергского процесса был еще жив, вполне здоров, а скандальное судебное разбирательство по поводу его юдофобской книги было еще впереди. Судья Паркер подчеркивал, что «Штрейхер вообще не имеет никакого отношения ни к заговору (с целью захвата Европы и мира, как гласил один из главных пунктов обвинения — В.А.), «ни вообще к какому бы то ни было планированию».
Тем не менее, все судьи были едины в стремлении повесить Юлиуса Штрейхера во что бы то ни стало — причем все равно, за что. Лишь бы повесить. Но, поскольку для этого необходимо было все же вынести по пунктам конкретный приговор с указанием вины, за которую бывший гауляйтер Франконии будет отправлен на виселицу, между представителями обвинения постоянно возникали серьезные разногласия.
Предлагалось, например, признавать подсудимых виновными и определять тяжесть их вины и суровость приговора в соответствии с положением и должностями, занимаемыми теми в прошлом. Так, советский обвинитель Волчков заявил, что «Штрейхер был близко связан с Гитлером лично» — это представлялось ему достаточно веской причиной для отправки экс-гауляйтера на виселицу. На это судья Биддл возразил, что ему кажется нелепым считать какого-то «мелкого ненавистника евреев заговорщиком» на основании лишь того, что он был личным другом Гитлера, или гауляйтером, или нацистом.
Тем не менее, в конце концов, Штрейхер был признан виновным по пунктам 1 и 4 и приговорен к повешению вместе с Герингом, фон Риббентропом, Кейтелем, Кальтенбруннером, Борманом (приговоренным к смерти заочно), Розенбергом, Йодлем, Франком, Фриком, Заукелем и Зейс-Инквартом.
Совершенно спокойно выслушав вынесенный ему приговор, Юлийс Штрейхер твердо и наотрез отказался ходатайствовать перед судом о помиловании. Видимо, в наказание за очередное проявление «строптивости», выразившееся на этот раз в категорическом отказе от подачи апелляции, тюремщики отнеслись к нему наименее снисходительно, по сравнению со всеми другими приговоренными. Его старший сын, бывший офицер «Люфтваффе», и жена Штрейхера Адель были допущены на последнее свидание с приговоренным перед казнью всего лишь на сорок пять минут.
В одной из своих последних бесед Штрейхер, между прочим, упомянул о своем заклятом враге — шефе Нюрнбергской полиции Бенно Мартине, который пытался уйти от ответственности, утверждая, что в действительности являлся глубоко законспирированным участником антигитлеровского Сопротивления. «Да если бы я лишь раскрыл рот по поводу Мартина», — многозначительно намекнул Штрейхер, — ему тоже пришлось бы совершить «прыжок в высоту».
«Франкенфюрер» подчеркнул, что первоначально обдумывал возможность самоубийства, однако затем отказался от этой мысли, решив, что гораздо важнее заявить на суде о том, почему он так настойчиво боролся против иудеев. Он до самого конца так и не изменил своего мнения о них в лучшую сторону, и менее всего — здесь, во время Нюрнбергского процесса, который от начала до конца считал окончательным подтверждением всего того, что он всегда думал и говорил об иудеях.
При прощании с сыном, Штрейхер заверил его, что даже у подножия виселицы не преминет еще раз публично присягнуть на верность Адольфу Гитлеру, а напоследок убежденно произнес: «Геринг, Кейтель и Йодль — все они умрут также достойно, как и подобает мужчинам!».
Как известно, имперскому маршалу Герману Герингу удалось избежать позорной смерти в петле, приняв яд, тайно переданный ему в камеру неизвестно кем. Встревоженные самоубийством главного обвиняемого, генералы-члены Четырехсторонней комиссии по приведению казни в исполнение — приказали тюремщикам завернуть всем осужденным, остававшимся пока что в живых, руки за спину и сковать их в таком положении стальными наручниками. Наручники было приказано расстегнуть и снять их с осужденных лишь после прибытия на место казни, после чего немедленно заменить их прочными шелковыми шнурками, которые предполагалось развязать лишь за считанные секунды перед тем, как опора уйдет из-под ног стоящего под виселицей осужденного и веревочная петля затянется у него на шее.
Десятерых осужденных доставили из камеры смертников в помещение для казни по одному, неся их с четырех сторон за руки и за ноги лицом вниз. При этом американские палачи, по воспоминаниям очевидцев, проявили гораздо большую нервозность, чем те, кого они собирались казнить. Избежавший виселицы фельдмаршал Мильх записал в своем дневнике «по свежим следам», через несколько часов после казни: «Каждый из них принял свою смерть очень храбро. Один ами сказал о них: «У них в жилах лед вместо крови».
Последними словами осужденного Йоахима фон Риббентропа были: «Да хранит Господь Германию, и да будет Он милостив к моей душе. Мое последнее желание — объединенная Германия, взаимопонимание между Востоком и Западом и мир во всем мире».
Фельдмаршал Кейтель сказал перед смертью: «Более двух миллионов германских солдат умерли за свое Отечество. Теперь и я отправляюсь вслед за ними и за моими сыновьями, отдавшими все за Германию!».
