Александр Гусев - Эльбрус в огне
Интенсивная перестрелка справа от нас утихла к середине дня. У нас противник вовсе перестал наступать. Лишь изредка раздавалась очередь из пулемета да продолжали охоту снайперы. И хотя егерей было больше, хотя шли они с двух сторон, в их действиях чувствовалась осторожность. Им, видимо, не удалось определить наши истинные силы.
Во второй половине дня на перевал опять обрушились мины. Обстрел продолжался минут пятнадцать. Затем немцы вновь попытались наступать, причем более энергично, но теперь уже только справа от высоты 1360. У нас было совсем тихо, и я перешел к Хатенову. Его бойцы, не отрываясь от прицелов, следили за наступавшими, не давая им высунуться из-за камней. Сам Хатенов руководил огнем с высокой части гребня, указывая стрелкам места скопления вражеских солдат. Здесь, как и на других участках обороны, потерь не было.
Хатенов, наблюдавший за противником в бинокль, вдруг резко опустил его и прицелился, Я тоже увидел, как под самой стеной высоты 1360 пробираются двое солдат. Их, видимо, проглядели лежавшие слева бойцы. До егерей оставалось не более тридцати - сорока метров. Раздался выстрел. Один из них бросился вниз за камни, а другой медленно сполз по скале и растянулся на склоне. Не выпуская карабина, я прилег рядом с Хатеновым, и мы больше часа вели перестрелку с наступавшими на перевал гитлеровцами. Не добившись успеха, те начали отходить вниз по склону...
Нам повезло: в тот день не было облаков. Если бы они начали подниматься по склонам на гребень, обороняться нам было бы труднее.
В ту ночь мы не спускались с гребня. Голодные, усталые, сидели между скал, чутко вслушиваясь в тишину. Ночь была холодная. Отдыхали по очереди, опасаясь внезапной атаки. Судя по огням, движение по ущелью стало более интенсивным.
Наступил новый день. У нас - по сухарю на человека и совсем мало патронов. Подкрепление могло подойти только к вечеру.
Мины грохнули на перевале с первыми лучами солнца. Обстрел становился все более интенсивным. На травянистых склонах в результате разрывов все чаще возникали камнепады. А мы, прижавшись к скалам, ждали конца канонады, готовые встретить врага.
После третьего огневого налета появился немецкий самолет-разведчик и, снизившись, стал, как коршун, кружить над нами. Дали по самолету залп из винтовок. Летчик огрызнулся длинной очередью, поднялся выше, сделал еще несколько кругов и скрылся.
Утро сменил знойный день. Такие дни нередко выпадают в горах осенью. Голод мучил бойцов. Забыв об осторожности, они ползали между камнями, собирая мелкую бруснику.
На командном пункте теперь никого не было. Мы спустились туда с Хатеновым, чтобы продолжить укладку каменной стены вокруг КП. В перерывах между работой посматривали то на гребень, где лежали наши стрелки, то вниз по склону - не показалось ли подкрепление. Внизу, на повороте в ущелье, был виден в бинокль первый пункт цепочки связи. Находящийся там боец тоже ползал по склону - не иначе как собирал бруснику. "Там ее больше, и она там крупней", - невольно мелькает в голове. Безмолвие царит в горах. Хоть бы птица какая пролетела над перевалом! Но нет здесь ни пернатых, ни четвероногих. Ничего живого! Одни только мы. То со злобой глядим покрасневшими от бессонницы глазами в сторону противника, то с надеждой оборачиваемся туда, откуда должна прийти помощь...
Пользуясь затишьем, решили разведать высоту 1360. Надо проверить, насколько сложен путь к ней со стороны противника, и заодно узнать, какие силы действуют против нас и много ли егерей находится в теснине. Все это можно было лучше определить с вершины, чем с гребней перевала. Договорились с Хатеновым, что на время разведки он поднимется к бойцам на гребень.
В разведку я взял трех бойцов: моего ординарца Нурулиева, числившегося у нас санинструктором Гурамишвили и опытного разведчика нашего отряда Федорова.
Вышли налегке: взяли только винтовки и боеприпасы.
Подъем на вершину начали справа от центральной части обороняемого нами гребня. Шли по крутым скалам, стараясь не высовываться, чтобы не попасть на мушку снайперам. Двигались медленно, особенно в начале подъема, где среди скал встречались заросли низкорослой брусники. Мы с жадностью набрасывались на нее и продолжали путь только тогда, когда все кустики были обобраны. Выше начинались сплошные, довольно трудные для подъема скалы.
Осенний день был тих и прозрачен. На небе - ни единого облачка. Деревья, росшие на склонах гор, только в самом низу сохранили еще темно-зеленый наряд, а выше полыхали красками осени, особенно яркими на фоне снежных вершин. Прямо на юге виднелся перевал Клыч с острым скальным клыком. Не так давно мы дрались там с фашистами. Там навеки остались наши погибшие боевые друзья.
Подъем на вершину занял примерно полтора часа. Вот уже она совсем рядом. От вершины расходятся три гребня: один, по которому мы поднялись, другой ведет к нашему правому флангу, третий спускается к егерям. Этот гребень особенно крут. Пройдя немного, я поглядел вниз и увидел почти отвесные скальные стенки. Здесь гитлеровцы не пройдут: такой маршрут по плечу только опытным альпинистам, пользующимся веревкой и крючьями.
Ущелье реки Клыч было видно во всех деталях. Под основанием гребня, на котором находился наш отряд, расположилась какая-то немецкая часть. Видимо, она являлась заслоном против нас и именно ее подразделения наступали на наш перевал. От палаточного лагеря шли две тропы, по которым и наступали егеря.
Передний край гитлеровцев в теснине виден отсюда почти на всем протяжении. Большого оживления там нет. Слышны лишь редкие пулеметные очереди и отдельные выстрелы, у нас же на перевале периодически рвутся мины. С места, на котором я стоял, хорошо просматривались огневые точки противника: на склоне высоты 1505 - миномет, у камня, невдалеке от штаба - тоже миномет, прямо под нами в расположении лагеря - еще один. На подступах к перевалу Клухор артиллерийская батарея. Когда там появлялся огонь и дымок, над нами рвалась шрапнель.
Будь у нас минометы или хотя бы телефонная связь с нашими артиллерийскими позициями, не чувствовали бы себя фашисты так спокойно в ущелье реки Клыч. Но это, увы, была только мечта. На самом Клухорском перевале шло оживленное движение. Гитлеровцы держались уверенно, их было много, и они не маскировались. Новее это происходило далеко от нас. Туда и из миномета не достанешь.
Наши позиции на перевале тоже были видны мне. Это означало, что они хорошо просматривались и с самолета. Такое открытие не вдохновило меня, но и не привело в уныние. Главный вывод, к которому я пришел, был обнадеживающим. Разведка показала, что мы можем зайти в тыл вражеским частям, оборонявшим теснину. И теперь мы знали, как преодолеть препятствия, которые окажутся на пути. Это была удача. Но не зря, видно, говорят, что радость и печаль нередко ходят друг за дружкой. Занимаясь наблюдениями, мы так увлеклись, что в какой-то момент забыли об осторожности, и враг обнаружил нас. На первый разрыв шрапнели не обратили внимания. Но второй снаряд ударил в скалы метрах в десяти, и нас осыпало осколками камней. Едва мы успевали покинуть прежнее место, там разрывался снаряд. В один из таких моментов мы увидели, что Федоров, шедший последним, покачнулся и рухнул вниз на крутые скалы.
