Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)
Коли уж меня проверяют на вшивость, то почему бы и мне не сделать то же самое?
Когда по центральной улице доехали до здания Монополии, я попросил водителя УАЗика свернуть влево и проехать через ворота «Идго». Водила вытаращил на меня глаза, и испуганно залепетал:
— Советским машинам категорически запрещено въезжать в старый город. Ведь там же «духи».
— Сынок, — снисходительно ответил ему я, — «духи» мотаются по всему Кандагару. И что теперь из этого? Ты слышал, что сказал товарищ полковник? Будем смотреть все подряд. Так что крути свою баранку, и езжай туда, куда тебе говорят.
Первым, с кого началась эта проверка, был четвертый РОЦ. Он располагался в трехэтажном недостроенном здании, недалеко от губернаторства. Улица Шах базар, на которой стояло это здание, была относительно широкой, и представляла собой один большой базар. Крики зазывал, шум толпы, гам бачат, сновавших между ног у взрослых, вопли ишаков, все это разом ворвалось в наше сознание. Одним словом, восточный базар.
Водитель, из-за боязни задавить кого-нибудь из прохожих, выписывал в толпе замысловатые кренделя. А люди, как будто нарочно, лезли со всех сторон, пытаясь угодить прямо под колеса машины. Водитель давил на клаксон, пытаясь хоть таким образом отпугнуть людей. Но их реакция была прямо противоположной. Завидев в машине вооруженных шурави, афганцы останавливались, и предпринимали попытку заглянуть внутрь машины.
Окруженная толпой ребятишек, наша машина наконец-то въехала в подворотню, ведущую во двор РОЦа. Часовой у ворот отогнал прочь детишек, погрозив им вдогонку кулаком. Те, в свою очередь, выглядывая из-за угла, стали показывать ему языки и корчить рожицы. Дети, одним словом, что с них взять.
По моей просьбе начальник РОЦа организовал для «седого полковника» небольшую, но в то же время обстоятельную экскурсию по подразделению. Показывая и рассказывая об организации обороны объекта, он завел нас на плоскую крышу здания, на краю которой возвышалась наблюдательная вышка. Обложенная мешками с землей, она была сконструирована таким образом, что сидевший в ней наблюдатель был совершенно не заметен со стороны. «Командони» показал пальцем в мою сторону, и с гордостью сказал, что эту вышку мушавер построил собственноручно. Меня от гордости так и распирало. «Седой полковник» сначала засомневался в правдивости сказанного, на что я в деталях рассказал ему о том, как незадолго до отъезда в отпуск выполнял «дембельскую» работу, и меня чуть не грохнул «духовский» снайпер. Кажется, он поверил всему сказанному.
— На все руки от скуки, — изрек «седой полковник». — И где же ты этому научился?
— Хочешь жить — умей вертеться, — с пафосом ответил я. — А потом, товарищ полковник, гражданскую специальность строителя я приобрел еще до срочной службы в армии. Так что кое-какой опыт в этом деле имеется.
Эх, как вовремя начальник РОЦа затащил нас в свой кабинет попить зеленого чайку. Пока шмонались по крыше во рту пересохло до такой степени, что язык еле ворочался. Даже на вопросы «седого полковника» было трудно отвечать. Чай горячий, из китайского термоса. Лепота! С Юрой выдули почти всё, что было в термосе. Для нас это не предел. Летом ежедневно выпивали литров по шесть воды на каждое рыло. А тут каких-то пару литров на двоих. Да ерунда.
Когда закончилось чаепитие, было уже одиннадцать часов дня. Я напомнил «седому полковнику», что Кандагар не Кабул. Здесь рабочий день для всех советников заканчивается не позднее тринадцати ноль-ноль, и в нашем распоряжении осталось ровно два часа. Возвращаться в «Компайн» после полуденного намаза у советников считалось признаком дурного тона, сопряженного с необоснованным риском для жизни. А судя по задумкам «седого полковника», мы до скончания века не закончим инспектирование этих муртузеев.
— Это каких таких муртузеев? — переспросил «седой полковник».
— Да тех самых, которых мы у себя дома «чурбанами» зовем, — ответил ему я. — Только это афганский вариант «чурбана».
И я рассказал одну историю, как однажды наш старший советник — Денисов, впервые произнес это мудреное слово.
Ездил он как-то раз на совещание в губернаторство. А там на входе стоял сарбоз. Ну, такой тупой, что дальше некуда. Потребовал этот сарбоз от Денисова документы. А откуда у того могли быть документы. Служебный загранпаспорт, как и все остальные советники, он сдал в отдел кадров Представительства, когда еще только прилетел в Афган. Никаких удостоверений личности для провинциальных царандоевских советников не было предусмотрено. С какой целью это делалось, черт его знает. В чужой стране, да еще без «ксивы» — каждый из нас был никем.
Вот такой «никто» и пытался прорваться на строго охраняемый объект. А поскольку сарбоз по-русски понимал ровно столько, сколько Денисов по-китайски, их диалог больше был похож на диалог двух слепоглухонемых.
Денисов попытался силой пройти в помещение, но сарбоз передернул затвор своего автомата и, состроив свирепую физиономию, заорал — «Дреш!».
Денисов хотел, было, уже плюнуть на все на это, да и уехать подальше да поскорее, пока не пристрелил этот чумной «человек с ружьем». Гори оно синим пламенем, это совещание, все равно там как обычно, ни о чем путном говорить не будут.
Но тут он вспомнил, что в нагрудном кармане френча лежит его фотография, которую он приготовил для того, чтобы подарить подсоветному. На тыльной стороне фотографии было по-русски написано: «Командующему Царандоя полковнику Ушерзою на долгую и добрую память о нашей совместной работе. Денисов. Кандагар. 1987 год».
Денисов вытащил эту фотографию и сунул её сарбозу прямо в рожу. Тот сначала долго рассматривал снимок, одновременно бросая косяки на Денисова. Потом, перевернув фотографию другой стороной, с умным видом стал рассматривать надпись. Денисова едва не расперло от смеха. Но он всё-таки сдержал себя и, тыча пальцем в текст, сказал:
— Ну, теперь-то ты понял, муртузей, что ты кругом дурак?
Сарбоз, еще раз глянув на запись, утвердительно закивал головой, после чего вернул фотку её владельцу.
— Дурак, он в Афганистане дурак, — изрек напоследок Денисов, отходя от сарбоза.
Тот вновь закивал головой, делая вид, что он отлично понимает русский язык.
Когда Денисов рассказал нам эту историю, мы долго ржали, а потом решили, что слово «муртузей», так удачно придуманное Денисовым, будет включено нами в повседневный мушаверский лексикон…
«Седой полковник» предложил посетить одно из подразделений, которое будет принимать непосредственное участие во втором этапе операции, — на мое усмотрение.
