Григорий Зумис - Люди Церкви, которых я знал
– Люди, дорогая моя, могут тебя унижать, но Христос тебя прощает и принимает.
– И Он мною не гнушается? Меня ведь все зовут отверженной.
– Нет. Он любит тебя больше, чем они. Все могут тобой гнушаться, но Христос, и я тоже, мы тебя очень любим.
– И мне этого хочется, батюшка. Мне этого так не хватает.
Та, которой гнушалось всё село, заплакала. Семидесятилетняя бабушка стала «подружкой» тридцатилетнего игумена, который любит убийц.
Господи, помилуй! Бог прощает, хотя не знающие Евангелия люди и осуждают духовника, сердятся на него и не понимают, как он может принимать убийц и отпускать им грехи.
Вздох старика
С каждым годом я всё больше убеждаюсь, что наставления преподобного Ефрема Сирина имеют своей последней целью привести человека к хорошему духовному устроению, которое, в свою очередь, ведёт его к покаянию. Ту же цель преследуют великопостные службы с их стихирами, канонами, чтениями из книг святых отцов, частым крестным знамением и бесконечными поклонами. Все это призвано разбить эгоизм, заставить преклонить несгибаемые от гордости колени, чтобы христиане стояли перед Богом с благоговением, прося у Него прощения за совершённые грехи. Преклонять голову и особенно колени боятся лишь инославные, которые являются еретиками и у которых, по слову преподобного Иоанна Лествичника, невозможно найти смирения.
Во время Великого поста согревает сердце также печальное убранство храма. Чувствуется, что в году наступил особый период. Красота и радость будут после, теперь же – время покаяния и исповеди, вздохов и слёз. Одни иконы накрываются чёрной тканью, а другие отворачиваются, потому что я не поворачиваюсь ко Христу. И даже святая Трапеза облачается в чёрное из-за моей жестокости, окаменения и бесчеловечности. К сожалению, в последние годы храмы перестали облачать в печальное великопостное убранство, чтобы нам не впадать в тоскливость. Люди забыли, что православный храм – место слёз и поклонов, призванное рождать в людях смирение. Один покойный профессор в Афинском университете говорил: «Священное Писание я изучил до последней буквы и понял, хорошо понял, что Богу не нужно от человека ничего, кроме смирения».
В монастырях, где придерживаются святоотеческого предания, ещё сохраняются покаянные великопостные обычаи. На Патмосе я как-то спросил одного француза:
– Что привело тебя к Православию?
– Убранство православного храма. Мне пришлось быть в русском храме на отпевании моего друга. Там моё сердце оттаяло. А в католических и протестантских храмах холодно, как в Альпах. В Альпах разве можно жить? Так и в этих храмах.
В монастырь, где мы, несколько монахов, служили Богу, как-то во время великого повечерия зашёл один крепкий старик. Он занял стасидию чуть ли не в самом центре небольшого храма и уселся в ней. Видя, как монахи постоянно крестятся и кладут поклоны, он попробовал делать то же, но скоро устал. Он понял, что не в силах угнаться за ними, и стал охать.
– Дедушка, что с тобой? Ты болен?
– Нет, сынок. Душа моя сокрушается, видя, как много поклонов вы делаете, словно величайшие грешники, а я, несчастный, не сделал за всю свою жизнь ни одного поклона. Да и крестился я кое-как, будто стыдился крестного знамения[127].
В конце службы он попросил меня об исповеди. Во время её он пришёл в большое сокрушение и плакал, как маленький ребёнок.
– Я пострадал от собственной шутки, которую хотел пошутить с вами. Я пришёл, чтобы надо мной просто прочитали разрешительную молитву, и я смог бы причаститься, а вот вдруг раскис. Вы мне напомнили обо всех моих грехах. Садисты вы после этого. Ну, ладно, я обо всём расскажу, пусть даже и покажусь тебе смешным.
Старик раскрыл свою душу вплоть до самых тёмных её тайников. Он рассказал всё, начиная от детских лет. Наконец, он воскликнул:
– Мне нечего больше тебе сказать, нечего больше показывать. Прости меня и дай мне стакан воды.
Я побежал в церковь за водой.
– Я не такой воды хотел. Я хотел, чтобы ты освежил меня молитвой, после которой я мог бы спокойно уйти домой.
Старик ушёл, громко охая всю дорогу до села. Его услышала калека Александра.
– Что с тобой, старик, что ты так стонешь? Что тебе сказали монахи? Они с тобой плохо обошлись?
– Я увидел, чем они заняты, и мне стало жалко себя. Если бы существовала только эта жизнь, то всё было бы хорошо. Да вот, на беду, есть ещё и другая…
Через несколько дней он преставился. Да будет он блаженным в вечной жизни.
Мальчик для свекрови
В монастыре на перевале между двух селений ежедневно совершаются богослужения, посты, молитвы, исповедь. Его привратники с раннего утра открывают ворота всякому приходящему. Одни приходят сюда, чтобы полюбоваться старинной архитектурой, другие – древними фресками, третьи – пожаловаться на свои беды и несчастья, четвёртые – испросить милости у Богородицы и Христа. Конечно, всегда есть и те, которые несут в монастырь свои небогатые пожертвования: от плодов из своих садов или от других доходов, какие даёт им Бог.
Среди других тайно от своих родных пришла к нам и одна девушка с покрасневшими глазами и обжигающими слезами. Это не преувеличение: когда она целовала мою руку, я почувствовал, как горит её сердце.
– Дочка, почему ты так плачешь и вздыхаешь? Что с тобой случилось? Приходи к нам как-нибудь и без слёз.
– Ах, батюшка, я прихожу сюда потому, что в Вашем лице вижу любящего отца, которого у меня никогда не было. Отец у меня и был, и не было. Я была дочерью пастуха и играла на свирели, радовалась горным склонам и вершинам. Я со стадом доходила до тех мест, где среди леса стоит монастырь Богородицы. Утром и вечером я стояла возле него, слушая сладкий колокольный звон. И потом я постоянно вспоминала его и радовалась величию Богородицы. Оттуда, с высоты, я смотрела, как к Её благодати по дороге едут повозки, и считала их. До конца я их так и не досчитала. Потом меня сосватали за одного парня. Понимаете, я соблазнилась комфортом жизни на равнине. От моего мужа я не вижу ничего плохого, но свекрови я стала бояться с первого же дня. Что бы я ни делала, всё для неё плохо. У неё рука всегда легка на побои, а язык на оскорбления. Но и это ещё не всё. Теперь, когда я забеременела, она меня избивает и, кроме обычных ругательств, грозится, что если родится девочка, то она пошлёт меня в горы сторожить коз.
Я ужаснулся, услышав о таком деспотизме свекрови. Молодой женщине я посоветовал потерпеть и добавил: «Когда чаша твоего терпения переполнится, приходи сюда. Богородица тебе поможет. Сам Бог вмешается и станет говорить на ухо твоей свекрови».
