Варлен Стронгин - Михаил Булгаков. Морфий. Женщины. Любовь
Меня продолжает волновать вопрос, чем вызвана вражда чеченцев с деникинцами. Секрет их конфликта открывают архивы. Деникин считал Чечню частью России и находил, что там должен править царский суд, царский, и никакой иной. Тогда к Узун-Хаджи пришли большевики. Их встретил старик лет за семьдесят с большим лишком, маленького роста, сухой, с козлиной бородкой. Строгий законник и усердный молельщик. Ни душою, ни мыслями не большевик. Голова его занята Кораном и шариатом. Большевики сказали ему, что им надо обессилить войска Деникина, а до Кавказа им якобы нет никакого дела, они уважают мусульманство и Коран и вполне допускают, что горцы могут жить и управлять по шариату. Поверив большевикам, Узун-Хаджи заключает с ними соглашение, но не как большевик, а как союзник в общей борьбе с деникинскими частями. Большевикам нужны власть Советов и национализация частной собственности. Узун-Хаджи добивается одного – шариата. Не понимая несовместимости своих и большевистских требований, он бросает против Добровольческой армии лучших воинов, большинство их гибнет в неравной борьбе.
Тася старается хоть в малой степени быть в курсе Мишиных литературных дел, задумок, мыслей. Она понимает, что ее интерес к его работе еще больше сблизит их. Она специально рассказала ему о Керенском, об отношениях Ленина с немцами, но он, видимо, не обратил особого внимания на ее слова, на умозаключения, относясь к ним, как к лепету еще недавней классной дамы в реальном училище, а не к мыслям молодой неглупой женщины, которую жизнь поневоле, но заставила разбираться в политике. Иначе он заметил бы, что немцы превратили Кавказ в свой игорный притон. Они говорят горцам: «Придут русские войска, и наступит конец вашему самоопределению, самоуправлению, культуре». С деньгами из немецкого котелка, с военными инструкторами являются немецкие агенты в Дагестан и Чечню, призывая: «Мусульмане, Россия ослаблена. Пришла ваша пора взяться за оружие, сделать Кавказ своим. У вас своя вера, свои обычаи, свои нравы. Если нужны вам деньги, оружие, патроны, даже военные руководители – вы их получите». Немцы действуют в одной связке с большевиками, но если последние ведут деловые переговоры с Узун-Хаджи, то немцы окружили его почетом, осыпали лестью: «Ты водрузишь на горах высокое знамя пророка. Твое имя станет великим. Тебя будут славить легенды, твое имя станут прославлять в песнях». Большевики и немцы удачно действуют в связке. Добровольцам ставят преграды, задержки, и гибнут целые аулы, доверчивым простодушным горцам лишь достаются горькие слезы.
В 1920 году умирает Узун-Хаджи, не дожив до разоблачения обмана большевиков, вскоре запретивших суд шариата, начавших рушить мечети, отправлять на Соловки мулл. Но остались жить сторонники, последователи Узун-Хаджи, в их сердцах загорается пламя мести за сородичей, обманутых большевиками и сложивших головы в боях с деникинцами. Об этой истории то ли не знают, то ли не хотят знать наши политики. Тем более в Чечне растет секта узунхаджистов и с каждым годом, особенно после депортации чеченского народа, набирает силу. А после распада СССР обстановка в Чечне накаляется вплоть до военных действий. Забыта поговорка о том, что любой худой мир лучше войны. Забыто предупреждение писателя: «Не жгите аулов! Все это кончится скверно».
В записной книжке Михаила Афанасьевича Булгакова есть такие строчки: «В один год я перевидал столько, что хватило бы Майн Риду на десять томов. Но я не Майн Рид и не Буссенар. Я сыт по горло и совершенно загрызен вшами. Быть интеллигентом – вовсе не обязательно быть идиотом… Довольно!»
Ниже приписано: «Проклятие войнам отныне и навеки!»
Однажды он признался Тасе:
– Я восхищаюсь тобою! Ты живешь в тяжелейших условиях и даже не жалуешься на нечеловеческую жизнь!
– Я живу, как и ты, – не задумываясь, ответила Тася, – я твоя жена и должна переносить с тобою радости и горести, и мы не виноваты, что бед и несчастий нам пока выпало больше, чем радостей. Но я поражаюсь тебе, – набравшись смелости, решила постоять за себя Тася, – ты едва ли не каждый день рискуешь жизнью, занят работой по горло, а находишь время для развлечений.
Миша впервые услышал от Таси намек на измену и покраснел. Потом ушел в свои мысли, и Тасе показалось, что она осталась одна, Миша рядом, а его не существует; она испугалась настолько, что готова была закричать, чтобы вернуть его к жизни, но, к счастью, он поднял голову и хмуро вымолвил:
– Не переживай, Таська. Когда не знаешь, как завтра сложится твоя судьба и вообще проснешься ли ты, то хочешь успеть испытать в ненормальной и опасной жизни то, что в иное время даже не привлекло бы твое внимание. Очень трудно в наше время остаться человеком верным и нравственно чистым, как это удается тебе. Ты мой ангел, Тася, ангел-хранитель, – сказал он и крепко обнял жену за плечи, – не сердись на меня, я тяжело болел. Иногда у меня в сознании разыгрываются фантазии, о которых я не помышлял прежде. Может, это остаточное и своеобразное влияние опиума? И порою захлестывают страсти, но не так, как к тебе… Ты – моя единственная и настоящая любовь. Другой такой в моей жизни никогда не будет. А на мои страстишки не обращай внимания, как ты это прекрасно умеешь делать.
Тася хотела сказать, что это ей стоит больших душевных мук, но ничего не ответила, только низко опустила голову, чтобы Миша не увидел ее слез. Она и сейчас нашла в его словах утешение – он не стал оправдываться, не стал лгать, низко и мерзко. Он – незаурядный человек. С ним жить нелегко, а без него – невозможно, без его улыбки, остроумия, нежных объятий и жарких поцелуев. Иногда ей казалось, что они в любой день могут расстаться, но шли годы, а он по-прежнему привязан к ней. Уйдет она от него – он теперь не застрелится, только она никогда не уйдет. Миша – большой ребенок, может напроказить и заболеть так серьезно, что вылечить его сможет только единственный и по-настоящему любящий его человек. Это она – Тася. И от этих мыслей у нее потеплела душа, она стала увереннее в себе и сильнее. Она еще поможет ему, пусть для этого не будет поводов, но если станет нужно, она отдаст для его спасения все свои силы, умение, сообразительность и опыт, доставшийся ей так нелегко. Она старается реже глядеть в зеркало, обнаружив на лбу первую морщину.
Из Владикавказа их с Мишей направили в Беслан – большую узловую станцию. Там на путях, в тупике стояли пустые теплушки. Их поселили в одну из них. К счастью или нет, но пробыли там недолго. В то время нельзя было определить, где завтра будет лучше или хуже, быстро менялась военная ситуация. Белая гвардия огрызалась в ответ натиску большевиков, и порой удачно. Политая кровью Россия еще не полностью оказалась под кумачовым флагом – символом революции и победы в Гражданской войне.
