Юрий Рубцов - Маршалы Сталина
Так он начинал на Халхин-Голе, где не готовились к наступлению, а он погнал войска, и масса людей погибла. С этого начинал, этим и кончил…» (имелась в виду Берлинская операция).
Что можно сказать по этому поводу? В самом деле, потери в войсках Жукова были немалые. В свое время Конев, Малиновский даже утверждали, что в операциях, которыми непосредственно руководил Георгий Константинович, они были значительно большими, чем у других командующих. Факты, однако, это опровергают.
Взять Берлинскую операцию. В абсолютных цифрах потерь у Жукова (37,6 тыс. человек) было действительно больше, чем у Конева (27,6 тыс.), но у него и войск было больше почти в два раза: 908,5 тыс. человек против 550,9 тыс. на 1-м Украинском фронте. Поэтому в процентном отношении потерь на 1-м Белорусском меньше: соответственно 4,1 и 5,0.
Такая же картина наблюдается и по другим операциям. Например, Московская битва: Западный фронт (Жуков) — 13,5 % от общей численности войск, Калининский фронт (Конев) — 14,2 %. Висло-Одерская операция: 1-й Белорусский (Жуков) — 1,7 %, 1-й Украинский (Конев) — 2,4 %. Будапештская операция: 2-й Украинский (Малиновский) и 3-й Украинский (Толбухин) — 7,7 %.
В чем прав писатель-фронтовик Астафьев, так это в том, что большие потери в нашей армии были, к глубокому сожалению, обычным делом. Народ платил тоталитарному режиму и платил кроваво. Проводя масштабные социальные эксперименты (взять хотя бы т. н. «коллективизацию»), власть меньше всего думала об их людской цене. Аналогично поступали и в войну, то беря города к той или иной революционной дате, то нередко компенсируя недостаток техники и боеприпасов, огрехи в инженерном оборудовании позиций и т. п. сверхнапряжением матушки-пехоты, богов войны-артиллеристов, танкистов, авиаторов. И здесь один военачальник, независимо от его субъективных устремлений, не очень сильно отличался от другого. Как и Жуков, все они были детьми своего времени, иным в той обстановке было просто не выжить, не выдвинуться.
Мы же не будем рисовать с полководца икону, он в этом не нуждается. Но и делать вид, что в истории войны, как тридцать или двадцать лет назад, все должно быть окрашено в благостно-розовые тона — негоже.
…Маршал Жуков заканчивал Великую Отечественную войну триумфатором. Сталин доверил ему подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии, прием парада Победы. Слава полководца была не только всенародной, но и международной. Своим другом его считал Д. Эйзенхауэр, командовавший союзными войсками в Европе. Да Жуков и сам за эти годы узнал себе цену. Вероятно, рассчитывал, что вернется в Москву в ранге не ниже заместителя Сталина по военным делам.
Но, как это обычно бывает после победоносной войны, вершину военного ведомства занимали не герои, не авторы победы, а близкие и лояльные вождю люди. Первым заместителем наркома обороны Сталина стал Н. А. Булганин.
Жуков знал, чего стоит этот типичный партийный функционер. Впервые они столкнулись еще осенью 1941 г. на Западном фронте. Жуков так оценивал бывшего члена военного совета своего фронта: «Булганин очень плохо знал военное дело и, конечно, ничего не смыслил в оперативно-стратегических вопросах. Но, будучи человеком интуитивно развитым, хитрым, он сумел подойти к Сталину и втесаться к нему в доверие». Главная, хотя и неписаная функция членов военных советов состояла в надзоре за командующими и другими высшими должностными лицами фронтов и доносах на них. Булганин неплохо справлялся с этим делом, на что, очевидно, обратил внимание вождь.
Георгий Константинович проницательно объяснял, зачем и после войны потребовалась эта вполне заурядная личность: «Конечно, Сталин понимал, что это далеко не находка для Вооруженных Сил, но ему он нужен был как ловкий дипломат и беспрекословный его идолопоклонник. Сталин знал, что Булганин лично для него может пойти на все».
Это стало решающим фактором и при последующем в 1947 г. назначении Булганина военным министром. Назначать на ключевые должности прославленных полководцев стареющий диктатор боялся: те за время войны стали всенародно известны, почувствовали свою силу, стали более независимы. Настрой вождя улавливали и его присные. Когда в марте 1946 г. Булганин подготовил проект послевоенного переустройства управления Вооруженными Силами, Жукову места в руководящих структурах не нашлось. Но совсем уж пренебречь услугами выдающегося полководца было даже политически неверно, и Жуков занял пост главнокомандующего Сухопутными войсками.
Одновременно Булганин представил Сталину проект положения о Наркомате обороны. У Жукова, который принял участие в обсуждении проекта, возникло серьезное возражение. Получалось, что главкомы в практических делах должны были иметь дело не с самим наркомом, а с его первым заместителем. На возражения Булганин ответил: нарком (Сталин), мол, и без того перегружен партийными и государственными делами. А сам доложил вождю так: «Жуков — Маршал Советского Союза и не хочет подчиняться мне — генералу». Его тонкий расчет оправдался: очень скоро выдающегося чиновника уравняли с выдающимся полководцем: Булганин получил маршальское звание.
Забегая вперед, скажем, что огромный опыт закулисной борьбы помог Булганину — не в пример Жукову — выжить в сталинском окружении. Освобожденный с поста министра обороны в 1949 г., он вернулся на него сразу же после смерти тирана и в свои заместители заполучил — кого бы вы, думали — Жукова. Увы, это была нередкая для советской власти картина, когда у руля пребывал невежда в погонах с маршальскими звездами, а подлинный профессионал вынужден был находиться на подхвате. Все по поговорке: рабочий конь соломку ест, а пустопляс — овес.
Но настоящая опасность подстерегала в ином обличье. На должности главкома Жукову дали поработать всего полтора месяца. 31 мая 1946 г. он был поставлен в известность, что назавтра состоится заседание Высшего военного совета. Что ж, заседание, так заседание, сколько их было на его памяти. Однако событие, случившееся тем же вечером, заставило думать по-иному. Маршал уже собирался лечь спать, когда на его дачу заявились трое «молодцов» проводить обыск. Поскольку ордера у них не было, хозяин, пригрозив оружием, выставил непрошеных визитеров за порог. Но, хорошо представляя, от кого последовала команда на обыск, счел за благо готовиться к худшему.
И — недаром. Заседание началось с того, что хмурый, в старом довоенном кителе (что было верным признаком гнева) Сталин положил перед секретарем совета генералом С. М. Штеменко папку: «Прочитайте, пожалуйста, нам эти документы». В папке оказались протоколы допроса бывшего командующего ВВС главного маршала авиации Новикова, арестованного менее чем за полтора месяца до этого. Крупного военачальника, дважды Героя Советского Союза довели, по его собственным словам, до самоуничтожения и таки добились показаний, порочащих Жукова.