Стиг Ларссон - Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» (сборник)
Это заурядное убийство дало Сталину повод начать самые масштабные чистки в истории коммунистической партии. Сталин утверждал, что убийство Кирова стало результатом заговора анархистов и троцкистов. Чистки продолжались пять лет, и из бывших ближайших соратников Ленина (членов центрального комитета) выжили только двое: Александра Коллонтай, которая была послом в Швеции, и потому ее трудно было во что-то втянуть, и сам Сталин. На следующих ступеньках иерархической лестницы тысячи партийцев были ликвидированы. И памятником этим массовым убийствам сегодня остается город Киров.
Мы пересекаем Уральские горы. В темноте мелькает белый обелиск. Он отмечает точку, где кончается Европа и начинается Азия. Мы не успеваем его рассмотреть, но знаем, что он там, и поднимаем бокалы с последними каплями «охотничьей» водки, купленной в магазине «Березка» в Москве. Дальше мы едем трезвые. В брежневскую эпоху русские чуть не спились. И когда Михаил Горбачев пришел к власти, одной из первых принятых им мер была борьба с крепкими спиртными напитками. До самой китайской границы нам не попались ни пиво, ни водка.
В пять утра в воскресенье поезд замедляет ход. Те, кто еще в состоянии, приподнимают головы и выглядывают в окно. Надпись на кириллице на станции говорит о том, что мы в Свердловске. Город раньше назывался Екатеринбург. Знаменит же он тем, что здесь расстреляли царскую семью в июле 1918 года.
Мы снова засыпаем. За Уралом начинается Западная Сибирь с ее плоским ландшафтом, густыми сосновыми лесами и большими колхозами. Мы просыпаемся и чувствуем, как что-то изменилось. Сначала не понимаем, что именно, но потом приходит осознание: природные цвета стали другими. К уральской сочной зелени художник добавил акварельные краски – жженую умбру и сиенское золото. Природа красивая, но все какое-то засушливое и пыльное. Пыль проникает через каждую щель в вагоне и оставляет грязные разводы на одежде и простынях. Пыль везде. Она застревает в горле. Проникает в легкие. У пассажиров начинается насморк, воспаляются пазухи. Все заходятся в сухом кашле.
Мы делаем вывод: не стоит ехать по Транссибу, не имея при себе капель для носа и тряпок для вытирания пыли. Соблюдать гигиену в 35-градусную жару, когда повсюду пыль, практически невозможно. В туалетах есть, конечно, раковина. Чтобы вода лилась, нужно нажать на кнопку, а чтобы набрать воды в ладони, кнопку нужно отпустить, но тогда и вода перестает течь. Кто только придумал такую систему? К тому же проводник специально забирает пробку, чтобы пассажиры не наполняли раковину водой. Изобретательный скаут придумал собственную затычку: пробка от бутылки с водкой и немного фольги от шоколадки «Фацер» – и дело сделано. Можно еще обливаться водой из водочной бутылки.
В том месте, где дорога пересекает мощную реку Обь, в конце девятнадцатого века было небольшое торговое поселение с парой тысяч жителей – крестьян и охотников. Сегодня там стоит город Новосибирск – индустриальный центр с полутора миллионами жителей, крупнейшим оперным театром в стране и одним из важнейших портов.
Портовый город в Сибири? Почему нет. В Сибири очень мало дорог, пригодных к использованию. Из Новосибирска Обь течет в Ледовитый океан. В теплое время года по Оби, ее притокам, а также рекам Енисею и Лене можно попасть в любую часть Сибири на корабле. Если разразится Третья мировая война, то первые межконтинентальные американские ракеты полетят именно сюда. И не только потому, что Новосибирск – центр производства вооружения, но и потому, что рядом с ним находится Академгородок – научный центр, в котором 40 000 ученых и исследователей занимаются наукой. Это самая высокая концентрация интеллигенции в одном месте.
Здесь зародилась гласность. Здесь началась борьба с бюрократией. Отсюда управляют эксплуатацией природных ресурсов Сибири. Здесь решается будущее Советского Союза.
За Новосибирском поезд медленно начинает подниматься в Саянские горы. У города Красноярск пересекает он Енисей, а потом начинается поражающий своей красотой и размахом пейзаж – легендарная русская тайга с огромными соснами и лиственницами, самый большой запас древесины в мире. На краю тайги, в Омске, жил Федор Достоевский, сосланный в Сибирь на три года в конце сороковых годов девятнадцатого века. Он отомстил автобиографическим романом «Мертвый дом» – одним из самых ужасных описаний царской России.
Озеро Байкал размером с Ботнический залив и поездка вдоль его южного берега – один из самых красивых моментов нашего путешествия. Виды из окон открываются потрясающие. И в вагоне №8 не устают щелкать затворами фотоаппараты. После четырех суток при температуре 30 градусов голубая вода озера манит. И почему мы не предусмотрели здесь остановку?
Озеро Байкал – природный заповедник. Но сегодня и здесь есть производство, загрязняющее окружающую среду. Природе каждый день наносится непоправимый урон. Тем не менее, когда на берегу озера построили целлюлозно-бумажный комбинат, местное население возмутилось и потребовало построить также очистительную установку для воды. Она оказалась размером больше самого комбината. Так что вроде бы воду из озера можно пить. Но кто знает, что будет в будущем…
Западноевропейские туристы – экзотика для сибиряков. Они во все глаза смотрят, как мы рыскаем по станции в поисках овощей, сигарет и открыток. В футболках и шортах с темными очками на глазах, плеером в ушах, мы, пользуясь случаем, разминаем затекшие мышцы, делаем зарядку, бегаем по платформе. Кто-то фотографирует все подряд. Кто-то проверяет, как далеко успеет отойти от платформы, не опоздав при этом на поезд, который всегда отходит без предупреждения. Самое интересное начинается, когда подходит другой поезд и блокирует вход в вагон. Несколько раз Дагоберту приходится вскакивать на подножку в последний момент.
В маленьком городе Петровский Завод в 5790 км от Москвы все местные жители собрались на станции и с интересом наблюдают за нашим поведением. Мы стараемся их не разочаровывать. Первым спрыгивает на перрон приятель с «Хассельбладом». Он делает вид, что роняет фотоаппарат, ловким акробатическим движением подхватывает его в последний момент, выпрямляется и снова спотыкается. Толпа ему аплодирует. Только когда самые смелые переходят все границы и начинают карабкаться на статую Ленина и фотографироваться с ним в обнимку, милиция начинает волноваться, а люди в толпе – хмуриться.
Владимир – крепкий молчаливый русский лет тридцати пяти. Поскольку он наш проводник, то мы от него зависим. Он следит за тем, чтобы в вагоне был порядок. Ругается, когда мы суем нос не в свои дела, встречает нас, когда мы возвращаемся со стоянок на станциях, следит, чтобы в нашем лучшем друге – самоваре – всегда был кипяток, и подает нам чай и кофе. В начале путешествия он ни слова не мог по-английски, но вскоре мы заметили, что он понимает намного больше, чем нам казалось вначале. К концу поездки мы общаемся как старые друзья.
