Олег Туманов - Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину
За двадцать лет деятельности на «Радио Свобода» мне удалось перепрыгнуть две ступеньки карьерной лестницы, став старшим редактором русской службы, то есть занять наивысший пост, доступный иностранцу.
В мае 1986 года русский писатель Владимир Максимов взял это на заметку, направив американскому президенту Рональду Рейгану открытое послание о неквалифицированном подборе кадров руководством «Радио Свобода». В своем характерном энергичном и резком стиле Максимов писал из Парижа:
«Какими заслугами и профессиональными качествами обладает бывший простой матрос советского торгового флота (О.Т.?), неспособный в подпитии без ошибки связать ни одного предложения, чтобы оценивать и судить работу докторов наук, квалифицированных специалистов во всех сферах советской жизни, опытных журналистов, писателей и деятелей культуры, имена которых известны в России и порой за рубежом?
Ответ напрашивается сам собой. Как истинные бюрократы со всеми вытекающими отсюда качествами, как нетерпимость по отношению к инакомыслию, особенно, когда его высказывают эмигранты; как функционеры со своим смешным и непреодолимым комплексом неполноценности, который они пытаются скрыть, унижая материально зависимых от них подчиненных, они видят в любом высказывании свободной мысли, личности и творчестве угрозу их комфортной жизни. Поэтому они позволяют себе в выборе кадров руководствоваться собственным умственным и духовным уровнем».
Вероятно, в общем и целом Владимир Максимов был прав в своем суждении. Но мы все же живем в едином мире реальных людей и конкретных обстоятельств.
Я поступал таким образом, чтобы снискать уважение руководства «Радио Свобода» и выполнять как можно лучше поручения советской контрразведки. Что касается недостатка образования, то нападки писателя не прокатили, так как, насколько мне известно, кроме учебы в школе он сам не посещал никаких других учебных заведений.
Конфликты в кругу сотрудников радиостанции подкреплялись вновь возникающими время от времени посланиями и листовками, составленными «русскими националистами». Их открыто подрывное содержание не вело к примирению, а наоборот, давало новые аргументы сторонам.
«Ага, вот ваше новое лицо. Втайне готовитесь к погрому», — говорили те. Позднее на радиостанции курсировали слухи, что листовки подготовило КГБ, заинтересованное, чтобы стороны полностью разругались.
Насколько велико было мое удивление, когда через несколько лет я узнал, кто же были эти истинные «русские националисты». Под их именем скрывался всего лишь один плотник по фамилии Ботчевский. Когда-то он служил мастером верховой езды на стороне Гитлера в казачьей армии атамана Краснова. До пенсии он работал у нас плотником. Незадолго до смерти бывший мастер верховой езды предложил мне купить его ордена и медали времен Гражданской войны. В его квартирке на Опалштрассе, у самовара за накрытым столом с выпечкой, он немедленно приступил к делу.
«Врачи объявили мне смертный приговор, — сказал старый казак. — У меня рак и осталось жить недолго. Чтобы помочь жене похоронить меня достойно, я продаю часть своего архива и некоторые личные вещи».
С этими словами он передал мне большую шкатулку с документами, газетными вырезками и почетными знаками, попросив за них три тысячи марок. Особенно не торгуясь и не интересуясь содержимым, я дал ему деньги и, взяв шкатулку, отправился домой.
Несколько дней спустя старый «атаман» Ботчевский скончался. Когда я стал рассматривать купленные у него вещи, в руки мне неожиданно попались машинописные эскизы и наброски вышеупомянутых листовок «русских националистов». Не было никаких сомнений, что казак был автором этих писаний.
Но на КГБ он никогда не работал.
Задолго до следующего планового визита в Карлсхорст мне внезапно поступил сигнал о срочной явке. Такое случалось крайне редко.
В полном неведении я улетел в Берлин. На сей раз разговор с ведущим офицером оказался коротким, но заслуживает быть упомянутым в этой книге. Разговор был о новом сотруднике русской редакции, который попал непосредственно в мое подчинение. Он происходил из одной европейской страны и был ее гражданином, владел несколькими языками, в частности русским, и был авантюристом с большими амбициями. У меня тогда сложилось впечатление, что он намеренно подался на «Радио Свобода», потому что эта организация состояла у него в списке «агентурных гнезд» и он был преисполнен горячих надежд немедленно предложить свои личные услуги. Он явно был на связи с НТС и, кроме того, горячо интересовался русской ортодоксальной церковью.
Эту информацию я сообщил в Центр через связника из Мюнхена, даже не предполагая, что это рутинное сообщение вызовет такую бурную реакцию.
После того, как меня тщательно допросили об этом новом сотруднике, прибывший специально из Москвы офицер сообщил мне:
«Олег, учтите, что этот человек однажды был у нас на Лубянке, предлагал нам свои услуги. Потом его след затерялся. А сейчас он опять возник в Мюнхене».
Офицер рассказал мне, что этот человек приехал в Москву туристом и его засекли, когда он передавал микрофильмы с инструкциями НТС и разведки Ватикана. КГБ явно получил наводку от своего человека в Ватикане и органы вели наблюдение за этим туристом с момента, как он спустился с трапа самолета и ступил на московскую землю. После того, как его поймали с новыми уликами, ему грозил суд и многолетнее заключение в тюрьме. Ввиду этой тусклой перспективы он сделал «предложение о сотрудничестве советской контрразведке». Так гласила подпись его донесения, оригинал которой мне предоставили в Карлсхорсте.
«Турист» подтверждал в донесении сделанные им во время допроса высказывания о своих связях с антисоветскими организациями и предлагал проникнуть в эти центры, подробно сообщая о так называем тайном «Русском католическом семинаре» в Риме, в недрах которого, по его сведениям, готовили религиозных деятелей к подрывной деятельности на советской территории. Он показал, каким образом поддерживается связь между этим отделом и их людьми в Советском Союзе.
«Я попытаюсь сообщить имена иностранцев, которые приезжают в СССР в качестве связников объединенных церквей, а также имена советских граждан и именитых духовных отцов, которые супротив интересов советской страны сохраняют контакты с духовными организациями в Ватикане», — предложил «турист».
Он обрисовал Храм Модеста в Милане в качестве «конспиративного центра встреч между агентами и резидентами Ватикана».
«Я мог бы больше узнать об НТС», — сообщал «турист», — хотя, должен признаться, это будет очень нелегко. Мне еще непонятно, как эти люди отреагируют на мой арест и последующее освобождение. Я мог бы сказать им, что меня арестовали за незаконный оборот иностранной валюты и таможенные нарушения или за антисоветские высказывания человеку, который сдал меня КГБ, за что меня арестовали».
