Александра Давид-Неэль - Путешествие парижанки в Лхасу
Я не долго раздумывала над смыслом этих слов. Дорога, пролегающая через долины, обозначена на многих картах; другой же путь, напротив, был совершенно неизведанным. По всей видимости, мне следовало выбрать последний. Впрочем, оба пути, как меня заверили, сходятся в местности По, в долине, ведущей в Лхасу. Об этой долине мне рассказывал в Жакиендо английский генерал, благодаря которому отчасти я избавилась от последних сомнений по поводу исследования местности По на пути в тибетскую столицу.
Его звали сэр Джордж Перейра; я часто говорила о нем с Йонгденом, и мы намеревались поведать ему о наших подвигах по окончании своего путешествия. Я не предполагала, что в то время, когда мы вступим на территорию По, он будет умирать на дальнем западе Китая.
Генерал Перейра прибыл в Жакиендо, когда я только собиралась туда вернуться после интереснейшего путешествия по одной из частей местности Кхам, простирающейся от крайнего степного юга до главной дороги[101] из Чамдо в Лхасу. Когда мои странствия были неожиданно прерваны, как я уже рассказывала, я была вынуждена вернуться к исходной точке своего путешествия и выработать новый план, чтобы взять реванш после поражения. Тогда-то божества, охраняющие Страну Снегов, видимо недовольные тем, с каким упорством их лишали встречи с верной сторонницей, решили посодействовать мне довольно остроумным способом — с помощью одного из благородных соотечественников тех, кто закрывает доступ в Тибет.
Сэр Джордж Перейра пробыл в Жакиендо около двух недель; он жил там в квартире, расположенной рядом с моей, во дворе одного из домов. Это был обаятельный человек, принадлежавший к высшему обществу своей страны, ученый-географ и неутомимый путешественник. Он направлялся в Лхасу и не скрывал этого. Хотя несколькими неделями ранее на тибетской границе задержали датского путешественника и заставили его вернуться назад[102], генерал, видимо, был уверен, что правительство Далай-ламы получило приказ оказать ему самый радушный прием, и все произошло точно так, как он предполагал.
В Жакиендо ходили слухи, что английский путешественник выполняет тайное поручение своего правительства; о нем рассказывали также множество других вещей.
Я не пыталась докопаться до истины, таившейся за всеми этими сплетнями: дела моего соседа не интересовали меня.
У генерала было множество карт, и он сам составлял план районов, через которые проходил, а также усердно, днем и ночью, работал над своими записками. Он очень любезно предоставил свои карты и часть заметок в мое распоряжение. Я почерпнула оттуда немало ценных сведений, и некоторые элементарные выписки из этих бумаг отправились со мной в Лхасу. Однажды вечером, выпив чая, мы говорили о моих странствиях; на столе лежала развернутая карта. Сэр Перейра провел по ней ногтем черту, обозначающую предполагаемое течение реки По-Цангпо.
— Здесь никто еще не бывал, — сказал он. — Интересно было бы отправиться в Лхасу этой дорогой.
Впоследствии я часто гадала, произнес ли он эти слова для того, чтобы подсказать мне маршрут, или просто размышлял вслух.
Разумеется, я часто думала о том, как попасть в таинственный край По, служивший темой стольких преданий. Я давно вынашивала эту идею и в течение нескольких лет обсуждала ее с Йонгденом, когда мы жили в монастыре Кум-Бум. Однако расплывчатые сведения об этой местности, собранные у купцов из центрального Тибета и обитателей Кхама, внушали нам некоторые опасения. Многие утверждали, что жители По являются людоедами. Более осторожные люди скрывали свое мнение на этот счет, но все дружно заявляли, что если чужак забредет в леса, населенные местными племенами, то ему уже никогда оттуда не выбраться.
Поэтому я немного колебалась, размышляя, стоит ли рисковать, но слова генерала разрешили мои сомнения. «Никто еще никогда там не бывал». Мой сосед не мог бы придумать лучших слов, чтобы подвергнуть меня соблазну. В тот день я приняла решение увидеть этот неведомый край. В самом деле, было бы «интересно отправиться этой дорогой в Лхасу». Большое спасибо вам, генерал, вольно или невольно вы оказали мне неоценимую услугу.
Таши-цзе — это небольшое селение, где мы окончательно избрали маршрут, по которому мне было суждено пройти сквозь ряд странных приключений; оно расположено в широкой долине неподалеку от дзонга, воздвигнутого на одиноком холме. «Таши-цзе» означает «цветущая вершина» или «вершина процветания» — и тот, и другой варианты перевода весьма спорны с точки зрения грамматики. Глубинная часть этой долины нисколько не соответствует географическому понятию вершины, и мы вынуждены склониться в пользу второго толкования, которое, увы, представляется таким же неточным, как и первое.
Мы покинули Таши-цзе незадолго до восхода солнца, впотьмах сбились с пути и перешли через реку не в том месте, где следовало. Когда я убедилась в своей ошибке, мост был уже далеко позади. Вернуться назад означало привлечь внимание того или иного из слуг пёнпо. Я не хотела рисковать, и не оставалось ничего другого, как идти по воде. Я поднялась по течению реки в поисках брода и дошла до места, где она разветвлялась на два потока. Один из них широко разлился и почти полностью замерз — из-за последнего обстоятельства переход через реку причинил нам страдания. Мы сняли сапоги, чтобы сохранить их сухими, и тонкая корочка льда, ломаясь у нас под ногами, превращалась в острые, как стекло, осколки, которые больно нас ранили. Затем пришлось искупаться: вода доходила нам почти до бедер.
Как бы нам пригодилось теперь теплое махровое полотенце! Но можно было только мечтать об этом предмете роскоши, который нам давно был заказан. Тибетцы не вытираются, перейдя через реку, разве что используют для этого полы своих широких одеяний. Я попробовала последовать их примеру, но мой широкий плащ из плотной саржи промок и застыл на морозе. Оставалось уповать лишь на быструю ходьбу, чтобы обсохнуть и согреться.
Мы шли вдоль Дайшин-Чу до полудня. Прогулка возбудила у нас аппетит, и мы сочли разумным плотно поесть до того, как покинем долину, ибо не могли предугадать, когда нам встретится вода в горах. Мы уже знали, что значит страдать от жажды, оставаясь без воды в течение тридцати шести часов, и предпочитали заранее избавить себя от подобной пытки.
Поток, впадающий в реку Дайшин, перерезал нам путь. Однажды он вздулся после таяния снегов на вершинах, затопил гору и усеял равнину на большом протяжении бесчисленными обломками скал. Эти камни, скопившиеся во время стихийного бедствия, затрудняли движение потока, уровень которого зимой понизился, и он разделился на множество ручейков, змеившихся по осыпи поодаль друг от друга.
