Александр Соскин - Лев Яшин. Легендарный вратарь
Другому спартаковцу – Алексею Парамонову, урожденному форварду, который переквалифицировался в атакующего хава и в этом качестве тоже немало забивал, журналист Игорь Горанский при подготовке его мемуаров «Футбол – моя судьба» (2005) задал интересный вопрос: «Какую роль играла личность вратаря, который защищал ворота? Вам было все равно, кому забивать, или вы по-разному относились к стражу ворот?» Вот ответ Парамонова: «Конечно, по-разному. Когда я забивал свой первый гол вратарю Ермасову (из сталинградского «Трактора». – А.С.),я его совсем не знал, как, к примеру, Яшина. Яшину я бы не стал бить: ему с 25 метров не забьешь… Авторитет вратаря, несомненно, играет определенную роль». И этот авторитет, судя хотя бы по такой взвешенности подхода атакующих к почти гамлетовскому «бить или не бить», он делом заслужил уже в 1954 году, иначе говоря, на второй сезон закрепления в основном составе «Динамо»!
Эдуард Стрельцов вспоминал, насколько в 50-х «с динамовцами трудно игралось. Мы с Кузьмой (Валентином Ивановым, а прозвище от его отчества Козьмич. – А. С.)считали, что Леве Яшину забить просто невозможно… Как забить – не знаем. Доходим до ворот – начинаем мудрить. Не можем принять окончательное решение, когда бить…» Кузьма, в свою очередь, сетовал: «Сколько я ему не забил! Один на один выходил – ну некуда мячу деваться, кроме ворот, ан нет! Он был какой-то многорукий и многоногий…»
И в самом деле, били редко, забили немного: Стрельцов – только два гола в 1956 году, Иванов, по разу «наказав» Яшина в 1954 и 1955 годах, вообще не забивал ему с игры в 1956—1958-м. Не знаю, как для кого, но для меня личные доказательства непосредственных оппонентов Яшина, примерявших на себя потенциал вратаря, – в данном случае Исаева, Парамонова, Стрельцова, Иванова (а такие свидетельства при желании легко умножить), представляют собой значительно большую ценность, чем досужие поиски силы вратаря в сопутствующих обстоятельствах.
К 60—70-м годам, когда сблизился с Константином Крижевским, я уже начисто забыл, что существовали когда-то даже малейшие попытки плотно привязать яшинские достижения к мощи его защитников. Эти сомнения давно улетучились, но Костя, как-то заговорив о Яшине, задним числом невольно дал отповедь всем тем, кто по недомыслию или непониманию тонкостей, укалывал его тогда ссылкой на прочность заграждения. Получается, что это была и отповедь наперед реаниматорам вздорной версии, которые уже по злому умыслу (принизить Яшина, чтобы подравняться с ним), пытаются хоть чуть, но обесценить этим доводом его заслуги.
Об умысле приходится говорить, поскольку невозможно поверить, чтобы профессионал вдвойне (футболист и комментатор) за столько лет не смог ни понять, ни оценить по достоинству установленное Яшиным полное взаимопонимание с защитниками, поразительную игровую коммуникабельность как его достижение, а не свалившуюся с неба манну небесную. Доминанта яшинской игры как раз в том и заключалась, что он не отсиживался за спинами защитников, а сам активно поддерживал их и тем самым делал сильных партнеров еще сильнее.
Потому-то Константин Крижевский в том самом разговоре насчет Яшина (а случился он, если не подводит память, в 1974 году) так выразил свое отношение к давно истлевшему, а уже в наши дни вновь всплывшему спору о своем незабываемом партнере: «Еще когда играл, слышал, будто Лева за нами, как за каменной стеной. Но он же вместе с нами клал ее по кирпичику – и своими подсказками, куда бежать, кого «взять», и учащенным включением в игру Просил нас не прижиматься к воротам, больше действовать на передних подступах, чтобы расчистить пространство перед собой, получить свободу маневра. Предложенная им система ставила соперников в тупик. Думаю, скорее не Яшин был за нами, как за каменной стеной, а мы чувствовали себя спокойнее и увереннее, имея за спиной такого вратаря. Ни с кем из них не игралось так славно, как с Яшиным!»
Это было настолько единое и неделимое целое, что установить, кто у кого был за каменной стеной, честно говоря, затруднительно. Лев Иванович не мог, например, забыть такой эпизод, случившийся при счете 1:0 за полторы минуты до конца матча с ЦДСА в первом круге чемпионата СССР 1956 года. Он выходит на перехват после навеса с левого фланга и после толчка в спину, пропущенного арбитром, теряет равновесие. Воспользовавшись этим, Валентин Емышев головой посылает мяч в пустые ворота. «И вдруг в воздухе проносится Крижевский, похожий в своем невероятном прыжке на солиста балета, каким-то чудом дотягивается до мяча уже на линии ворот и в падении ударом через себя возвращает мяч в поле. Стадион неистовствует. Матч спасен. А ведь таких случаев были десятки…» – обобщает Яшин. Но и случаев обратной страховки немерено.
Спустя полвека свои мысли и чувства к партнерам эмоциональный Владимир Кесарев вложил в несколько восклицаний, в которых фигурируют Крижевский, Кузнецов, Соколов, Царев и, конечно же, Яшин: «Вот Костя – это была фигура! А Борис! А Сашка Соколенок! А Царь! Ну, без Льва-то у нас вообще бы ничего не вышло! Какие три «К», кто это придумал? Лев был главный, тут и спорить нечего!».
Не разделяя кесаревское отрицание важности трех «К», в то же время поддерживаю его представление о соразмерности ролей в динамовском оборонительном ансамбле, где определенно верховодил Яшин. С поправочным добавлением опущеннной из скромности собственной персоны Кесарева. Но мне по душе, потому как по правде, включение в эту обойму и полузащитников. С появлением Виктора Царева (1955) Якушин возвращался к идее сдвоенного центрального защитника, которую вынес на суд знатоков еще в 1945 году (Михаил Семичастный, Леонид Соловьев) и начал вторично практиковать в московском «Динамо» второй половины 50-х (Крижевский, Царев). Другими словами, предвосхитил победное шествие системы 1 + 4 + 2 + 4 за 13 лет до ее рождения и признания на чемпионате мира 1958 года, а еще 10 лет спустя, опять-таки до презентации ее бразильцами, уловил, что она уже носится в воздухе.
В этом раскладе Яшин становился вовсе даже не четвертым, а пятым защитником. Но первым по воздействию на ход событий, как точно измерили игровой и моральный вес своего вратаря Крижевский с Кесаревым – один 35 лет назад, другой в наши дни, когда общался с моим товарищем, известным журналистом Павлом Алешиным, записавшим несколько горячих монологов Кесарева для книги об этом незаурядном защитнике и острослове («Футбол – моя судьба», 2005).
После столь активного неприятия сомнительной идеи некоторым образом противопоставить Яшина трем «К» может показаться странным мое утверждение, что, случалось, вратарю за их спиной действительно нечего было делать. Но такую ситуацию никак нельзя назвать доминирующей в их пятилетнем содружестве, да и это временное явление возникало исключительно редко. И не на первых порах совместной работы, когда они общими усилиями, но, как подчеркивали партнеры Яшина, под его началом, устанавливали и налаживали единое понимание игровых эпизодов (так что яшинский взлет такой «крышей» не объяснишь), а на финишном отрезке сотрудничества, когда взаимодополнение было упрочено до автоматизма.
