Иван Колос - За час до рассвета
Велел соблюдать осторожность и конспирацию и ждать его возвращения. Почти всю ночь Николай не сомкнул глаз, обдумывая детали ухода в лес.
Утром Алексеев пошел в сарай, взял охапку дров, принес в хату и сказал старушке:
- Вот что, мать: дайте мне надеть что-нибудь получше. Пойду в Минск, паспорт получать.
- Дитятко мое! Куда же ты пойдешь? - запричитала старуха. - Да ведь они тебя там схватят и застрелят...
- Не застрелят. Везде объявления висят, что все, кто не имеет паспортов, должны явиться в комендатуру.
- Мало что они пишут, эти фашисты, им лишь бы обмануть! Ты только заявись, так они тебя и схватят...
- Обещают хорошо обращаться, работу дать. А я у вас даром хлеб перевожу...
Старушка, всегда ласковая к Николаю, на этот раз сердито посмотрела на него, молча подошла к сундуку, достала новенький костюм зятя, яловые сапоги, плащ серого цвета и небрежно бросила все под ноги Николаю. Пока он переодевался, старушка молча наблюдала за ним. Руки ее нервно дрожали, глаза горели презрением.
- Мне терять нечего, - вдруг заговорила старуха. - День туда, день сюда... Отжила свое. Но я тебе прямо скажу: если бы знала, что пригреваю не своего человека, я бы тогда еще, когда ты у нас лежал без памяти, в жару, вот этими руками тебя придушила бы. - И она протянула свои костлявые, натруженные руки. - А теперь иди в свою полицию, или комендатуру, как ее там называют. Но помни, что ежели ты так поступишь, я тебя прокляну, никудышный ты человек!
Возмущение старушки Алексеев принимал как благословение. Ему хотелось обнять ее, расцеловать. За ее безбоязненность, прямоту, за лютую ненависть к врагу. Было неловко перед пригревшей его старой женщиной, но сказать ей правду он не имел права.
Николай зашел в амбар, вытащил из сена автомат, повесил его на плечо под плащ, прицепил к поясу два запасных диска, вложил в карман гранаты и сунул за пазуху пистолет "ТТ". Проверил, не видно ли все это из-под плаща, вышел во двор и зашагал по хлюпкой весенней грязи к деревне Дворище. Решил сначала повстречаться там со старым своим знакомым Алексеем Стрижевским, у которого он одно время прятался от гитлеровцев. Когда Алексеев поздно вечером буквально ввалился в хату Стрижевских, в горнице была одна хозяйка.. Увидев Николая, она от радости всплеснула руками, подбежала к нему и крепко обняла, приговаривая:
- Жив, Коля, жив! Выздоровел все же?
- Да, выздоровел, спасибо вам!.. А где Алексей Викентьевич?
- Он в сарае дрова колет, придет сейчас.
Через минут десять в хату вошел Алесь Стрижевский. Остановился у порога, пристально вглядываясь в незнакомца.
- Николай? - удивился он.
- Я, дядя Алесь, я!
- Ну, здорово, солдат! Какими судьбами?
- Да вот иду мимо, решил зайти.
- Ну раздевайся, погрейся.
Алексеев снял плащ. Стрижевский, увидев оружие, ахнул:
- Вот оно что! Значит, снова воюешь?
- Да, дядя Алесь.
- Раны-то зажили?
- Почти.
- Вот молодец!.. Какой автоматик новенький, пистолет, гранаты и дисков вон сколько!
После того как Алексеева накормили и он собрался уходить, Стрижевский внимательно осмотрел его с ног до головы и сказал:
- И ты так вот средь бела дня с оружием? Кругом немцы! Не жалеешь, Коля, себя, не жалеешь. Надо поосторожнее...
- Ничего, дядя Алесь, я уже не однажды встречался с ними.
- Куда же путь держишь?
- Пока на Новый Двор, к Рыбицким, а там будет видно.
- Смотри, сынок, поосторожнее. Пережил столько горя. Если зря погибнешь, обидно будет. Туда вот-вот должны нагрянуть гитлеровцы с полицаями.
Алексеев сразу в Новый Двор не пошел. До вечера просидел в кустах у дороги, ожидая гитлеровцев, но они так и не показались. Тогда вечером он все же рискнул и зашел к Рыбицким, а у них встретился с партизанами-конниками отряда имени Буденного. И уже вместе с ними прибыл на базу партизанского отряда, которым командовал Семен Григорьевич Ганзенко. Там он сразу рассказал о комсомольцах в Копеевичах, но ему сказали, что надо подождать, за ребятами пойдут позже. Возможно, хотели сначала проверить его самого.
Мины из снарядов
Николая Алексеева вызвали к командиру отряда. Николай и до этого встречался с ним, но еще ни разу не разговаривал. Когда шел в штаб, очень волновался. Переступив порог штабной землянки, неуклюже поднял к голове раненую руку и отрапортовал:
- Товарищ бригадир отряда, боец Алексеев по вашему вызову явился!
Ганзенко, усмехнувшись, сказал:
- Вольно, товарищ Алексеев! Только не "бригадир" отряда, а командир! Присаживайтесь, Николай Григорьевич!
Ганзенко показал рукой на дубовые кругляки, которые служили в землянке стульями. Алексеев, смущенный, сел. Командир начал расспрашивать его: откуда родом, в каких войсках служил, какое имел звание, как попал в плен, как бежал из плена и как жил после побега.
Алексеев рассказал командиру все, как на исповеди.
- Знаешь, Николай Григорьевич, нужно было бы сделать вылазку на железную дорогу, подорвать вражеский эшелон. - Куда, по-твоему, лучше пойти - под Минск или под Дзержинск?
- Я думаю, товарищ командир, нужно сразу послать подрывников в два пункта. Я лично мог бы пойти под Минск: места те знаю хорошо, постранствовал по ним, как бежал из плена.
- Понимаешь, мы бы послали подрывников сразу по всем направлениям, но... Пойдем-ка со мной.
Они вышли.
- Вот все богатство отряда, - сказал Ганзенко, подводя Алексеева к повозке, где под соломой лежало килограммов двадцать взрывчатки и один артснаряд. - И все это нужно использовать с наибольшим эффектом.
- Я могу и один пойти взорвать эшелон.
- Одному не положено, - ответил командир. - Пойдете с группой... Живица! Позвать Захара Бойко! - крикнул Ганзенко молодому партизану.
- Есть позвать!
Через минут пять к ним подошел грузный партизан в черном полушубке.
- Слушаю, товарищ командир отряда!
- Вот что, Захар. Сегодня же собирайтесь на железку под Минск, поведет вас товарищ Алексеев. - Знакомься!.. Поведет Алексеев, - повторил Ганзенко, - но старшим будешь ты, Захар.
Алексеев понял командира: задание ответственное, а он еще новичок, да и проверить его, видно, хотят.
На следующий день группа подрывников отправилась в путь. Алексеев ехал верхом на лошади, остальные на повозках. К полночи они добрались до деревни Новый Двор. Николай по старой памяти забежал к Рыбицким. Они сообщили ему, что под вечер в Богатырево прибыло человек двадцать гитлеровцев.
Выяснив обстановку, Николай ночью повел группу в обход, левее Богатырева, через хутор Антонишки.
Ночью группа прибыла в деревню Дворище, под Минском. Лошадей и повозку партизаны оставили у старика Алеся Стрижевского, забрали снаряд и отправились в сторону деревни Малиновка к железной дороге.
