Курт Мейер - Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945
Перед нами был поселок Терпенье, который с севера на юг перерезала река Молочная. Местность к востоку опускалась. Тысячи советских кавалеристов бешено мчались на своих лошадях параллельно с нами, пытаясь раньше нас добраться до переправы. Они устремились к реке широким фронтом. Мы достигли первых домов поселка Терпенье. Дорога резко уходила вниз и побуждала нас ускорить темп движения. В поисках укрытия обезумевшие советские солдаты заскакивали в дома. На повороте дороги орудия, машины и дико рвущиеся лошади сбились в беспорядочную кучу. Был открыт пулеметный огонь. Я оглянулся на мост.
Несколько русских колонн скопилось на берегу реки, пытаясь найти спасение на другом берегу, переправившись вброд. Снаряды 20-мм калибра, выпущенные из бронемашин, засвистели над этим хаосом и окрасили воду реки в красный цвет. Очередями из автоматических пушек мы, как кнутом, стегали советских солдат.
Наш передовой взвод приблизился к мосту, ведя огонь по обе стороны от него. Возникла ни с чем не сравнимая суматоха. Плотный поток бегущих людей запрудил мост. Слева и справа от переправы боролись за свою жизнь люди и лошади. Всего каких-то 50 метров отделяли нас от моста. Но толчее и сутолоке вскоре пришел жестокий конец. Как только передовой взвод вырулил к дороге на мост, ведя огонь из 20-мм пушки, образовавшей кровавую тропу в живой массе, я увидел, как людей, лошадей и машины подбросило высоко в воздух. На мгновение вместе с балками моста они зависли в грибовидном облаке взрыва, а затем исчезли в грязной жиже реки. Противник подорвал мост, не считаясь со своими собственными потерями.
Я стоял на месте взрыва с горьким привкусом сгоревшего пороха во рту и отчаянно искал путь через реку, чтобы помешать воссоединению отступающих советских войск. И хотя мы вели огонь преимущественно по местности на дальнем берегу реки, мы заметили в трех километрах небольшой ряд холмов, где русские устраивали оборонительные позиции. Нужно было прорваться через них; нельзя было допустить стабилизации фронта.
В нескольких метрах справа от моста мы обнаружили брод. Мотоциклисты 1-й роты 1-го разведывательного батальона СС уже добрались до противоположного берега и захватили небольшой плацдарм. Взрывом потрясло нашу бронемашину; объятая пламенем, она задымила. Бронемашина на подходе к броду нарвалась на противотанковую мину. Только тогда мы обратили внимание на то, что русские заминировали район вокруг берега и некоторое количество советских солдат стали жертвой своих собственных мин. Я предупредил Бремера о минах и дал указание нейтрализовать их прежде, чем остальные войска будут переправляться через реку. Бремер, стоявший в нескольких метрах впереди меня, вдруг стал жестикулировать, возбужденно указывая на мои ноги и крича: «Посмотри туда, вон ты стоишь на одной из них!» Он был прав – я стоял на одном из этих адских устройств и в любой момент мог привести в действие взрывное устройство легким переносом тяжести тела (Мейер, видимо, встал на противотанковую мину – она срабатывала при нажатии от 200 до 700 килограммов. – Ред.). Мы постарались как можно скорее убраться с этого негостеприимного места.
К 15.00 уже можно было провести весь батальон по временному мосту через реку Молочную. На восточном ее берегу нам удалось создать плацдарм в три километра по фронту. К нам присоединился батальон Витта. Преследование должно было продолжиться с раннего утра.
С облегчением я узнал, что наши потери составили всего четыре солдата убитыми, а из раненых только один скончался от ран. Советские войска понесли огромные потери в живой силе и технике. Пленных с трудом удавалось подсчитывать. Ночью расположение батальона подверглось беспокоящему огню, характер которого указывал на продолжающийся отход советских войск.
На основании показаний пленных, хода боевых действий все это время и данных фронтовой разведки за ночь я делал вывод о том, что русские отступают. Натиск 1-й танковой группы фон Клейста, которая с Днепропетровского плацдарма наступала в юго-восточном направлении, очевидно, был принят во внимание русским командованием. Пока еще была ночь, я отвел назад посты боевого охранения и подготовил батальон к наступлению дня. Мои солдаты знали, что мы собирались глубоко вклиниться в боевые порядки отступающего противника и, может быть, целые дни напролет будем зависеть от своих собственных ресурсов. Атаки и контратаки будут сменять друг друга, в том числе, вероятно, грубые и безжалостные удары в спину. Мы хотели привести в замешательство советские войска, расстроить их планы и нанести им смертельный удар.
Как только забрезжил рассвет, я посмотрел на своих спящих солдат, съежившихся и свернувшихся у своих мотоциклов, орудий и танков, которые вместе с плащ-палатками защищали их от ночного холода. Как всегда, когда я сталкивался с необходимостью принимать решение, а в моих руках были жизнь и смерть моих солдат, все мое тело охватывала дрожь и я выкуривал сигарету за сигаретой. Время перед первым обменом выстрелами, первым боевым контактом с противником, всегда давило на меня как самый тяжелый груз. Но когда боевое столкновение уже произошло и я стоял посреди схватки, это давление, как казалось, улетучивалось.
Вперед двинулись солдаты инженерно-саперных подразделений. Их крепкие спины сгибались под тяжестью взрывчатки. В нескольких сотнях метров перед нами была переправа через противотанковый ров. Ночью она была взорвана. Нам пришлось обрушить стенки рва в сам ров, чтобы выровнять крутые края и использовать массы осыпавшейся земли для сооружения переправы. Мотоциклисты находились неподалеку, чтобы сразу же ринуться через ров. Наши минометы и артиллерия также уже были готовы открыть огонь.
Стрелки моих часов неумолимо двигались вперед, и, опять своим чередом, наступила ночь, поглотив свет дня. Из темноты вырисовывались зеленые заросли и деревья. Прогремело несколько единичных выстрелов русских по нашему плацдарму. Петух прокукарекал свое утреннее приветствие. Наступило утро. Я шел к своему бронеавтомобилю, делая негнущимися ногами большие шаги, и взобрался на него. Отсюда я мог обозревать заросли далеко за противотанковым рвом и за продвигавшимися вперед нашими саперами. Бронемашины заставили замолчать несколько вражеских пулеметов. Слабый заслон противника был сбит – этим мы обезопасили переправу через ров. Как и ожидалось, русские ночью отошли, так что, очевидно, нам не повстречаются их крупные силы, по крайней мере в течение двух-трех ближайших часов.
В тот день впереди шла 2-я рота 1-го разведывательного батальона СС. Я испытывал некоторое беспокойство после того, как у роты появился новый командир, который до этого вел занятия по тактике в юнкерской школе в Брауншвайге и со скептицизмом относился к моим нестандартным методам ведения боевых действий. Я еще раз поговорил по душам с гауптштурмфюрером СС Л. и велел ему не останавливаться без моего приказа. Он должен был двигаться вперед на максимально возможной скорости в назначенном направлении. Я двигался с передовой ротой. После короткого боя у поселка Широкий арьергард противника был смят, и в 8.45 мы достигли Астраханки. Захваченные к тому времени русские пленные принадлежали 35-му, 71-му и 256-му стрелковым полкам. Полки спешно отступали в юго-восточном направлении. Мы вошли в полосу наступления 30-й дивизии.
