Дмитрий Рогозин - Ястребы мира. Дневник русского посла
Оперативно собравшиеся в коридоре напротив приемной Астафьева активисты «Союза возрождения России» и КРО подготовили заявление о создании Штаба общественных сил по преодолению кризиса. Желающие поддержать законный парламент в его противостоянии с Кремлем ставили подписи тут же в коридоре. Выстроилась целая очередь «общественников». Наверное, так должен был выглядеть настоящий штаб революции.
Пока патриоты писали воззвания и прокламации, левые радикалы проникли в радиорубку Верховного Совета. Вмонтированные в стену громкоговорители внутренней связи передавали радиоистерику лидера левых коммунистов Виктора Анпилова. «Эти придурки загубят все дело», — мрачно выдавил мой друг Андрей Савельев. Я кивнул.
Наконец Анпилов умолк и началась трансляция из зала заседаний Верховного Совета. Первым выступил председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов, потом председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, затем вице-президент Александр Руцкой. Их речи напоминали победные реляции. Такое впечатление, что они уже считали себя ферзями, а Ельцина — загнанным в угол королем, сделавшим необдуманный и роковой для себя ход.
За нарушение конституции вчерашние соратники Ельцина заочно отстранили его от занимаемой должности и под всеобщие овации привели к присяге Руцкого. «Народ» рванул к усатому «кесарю» за автографами. Член Верховного Совета «пламенный патриот» Сергей Бабурин потребовал тут же принять закон о применении смертной казни к «мятежникам», то есть тем, кто встанет на сторону Ельцина. Как говорится, «понеслось». Адреналин заглушал ощущение опасности, мешал принимать трезвые и правильные решения.
Самым необъяснимым в той ситуации для меня было поведение самого Руцкого. Вместо того чтобы попытаться принять на себя исполнение обязанностей президента страны, он решил «окопаться» в Доме Советов. Кем он там собирался руководить, кроме буфетчиц, непонятно. Общественное мнение и закон в тот момент были полностью на его стороне. Имея «в кармане» решение Конституционного суда и Верховного Совета об отстранении от власти главы государства и будучи законно избранным вице-президентом страны, Руцкой согласно конституции вступал в должность президента. Приняв всю полноту власти в свои руки, после приведения к присяге он должен был немедленно выехать в Кремль и занять президентский кабинет. Кто бы его остановил? Комендант Кремля?
Представить себе, что Руцкого могли арестовать верные Ельцину офицеры спецслужб, сложно. В той ситуации Александр Владимирович обладал намного большей легитимностью, чем Борис Николаевич. Вряд ли какой-нибудь командир спецподразделения, памятуя события двухгодичной давности, попытался бы взвалить на себя такую гигантскую ответственность. Именно к стенам Кремля надо было переносить акции народного протеста с единственным требованием — допустить нового и законно избранного президента Руцкого к исполнению своих обязанностей.
Ничего этого не было сделано. Руцкой и Верховный Совет предпочли добровольное заточение и самоизоляцию. Зато Кремль времени зря не терял и сделал то, на что в 1991 году так и не решился ГКЧП. Благодаря «энергичному» Лужкову в Доме Советов отключили воду, канализацию, электричество и спецсвязь. Ельцин дал приказ окружить здание, где засели защитники конституции, колючей проволокой и несколькими живыми кольцами солдат внутренних войск. Выйти из осажденного парламента еще было можно, войти — нет.
Руцкой, как затравленный зверь, с автоматом в руках метался по зданию. Депутаты призывали к решительным действиям. Сидя при свечах, они вспоминали ленинский план вооруженного восстания: взятие «мостов, телеграфа и телефона», но все это была пустопорожняя болтовня и сотрясание воздуха. Весь пар защитников конституции «уходил в свисток».
Последний раз я смог попасть в «оплот советской власти» 27 сентября. Моя жена тогда работала экспертом в Конституционной комиссии при Верховном Совете и, как и многие сотрудники аппарата парламента, отказывалась покинуть свое рабочее место. Однако, несмотря на ее протесты, я решил забрать ее домой. Обреченность парламента, казалось, понимали даже его стены. Время было упущено. Шансов спасти Верховный Совет от силового разгона больше не оставалось. Приближалась развязка, и я не хотел рисковать родным мне человеком.
На следующий день два десятка народных депутатов и представители оппозиционных Ельцину общественно-политических организаций собрались в зале заседаний Краснопресненского районного совета — в пяти минутах ходьбы от парламента. Здесь в Шмитовском переулке располагался «штаб общественной поддержки Верховного Совета».
Выяснилось, что ни у кого из собравшихся нет определенного плана действий. Тем не менее все отметили, что за последние дни симпатии москвичей к «сидельцам» в Доме Советов заметно выросли. Повсюду происходили стычки милицейских нарядов с горожанами, пытающимися прорваться сквозь кордоны к зданию Верховного Совета.
Утром того же дня я съездил в телецентр «Останкино», чтобы выступить на одной популярной независимой радиостанции. На втором и третьем этажах Телевизионного технического центра «Останкино» я насчитал два десятка бойцов спецназа МВД «Витязь». Они были в полной боевой экипировке, деловито осматривали останкинские «катакомбы» — замысловатые коридоры, соединяющие два служебных корпуса телецентра, обсуждали сектора обстрела.
В парке рядом с телецентром стояли бронетранспортеры отряда милиции особого назначения (ОМОНа). С улицы они были практически незаметны, но хорошо были видны из окон верхних этажей здания. «Стервятники прилетели», — мрачно заметил знакомый мне оператор.
Об увиденном в «Останкино» я подробно рассказал Александру Краснову. Он пообещал передать Руцкому мои слова с предупреждением «не соваться в останкинскую ловушку». Знаю, что свое обещание он сдержал. В Верховном Совете не могли не догадываться, что Ельцин готовит вооруженную провокацию. Тем не менее, несмотря на многочисленные предупреждения, представители парламента сами вошли в мышеловку. Третьего октября сотни защитников конституции, прорвав оцепление у здания Верховного Совета, по чьему-то предательскому приказу оставили оборону здания парламента на Краснопресненской набережной и на нескольких грузовиках уехали штурмовать останкинский телецентр. Почему? Зачем? Для меня это по сей день загадка.
Такой же загадкой остается появление и вызывающее поведение в расположении Верховного Совета отряда боевиков «Русского национального единства» во главе с их вожаком Александром Баркашовым. На фоне общей инертности «парламентских сидельцев», потерявших всякую связь с внешним миром, молодые нацисты демонстрировали завидную гиперактивность. Они охотно позировали перед телекамерами, вскидывая руки в «римском приветствии», проводили смотры и маршировали на автостоянке у Верховного Совета, короче, формировали довольно агрессивный и устрашающий образ защитников конституции. Естественно, попустительство саморекламе крайне правых не добавило симпатий и уважения Верховному Совету — ведь это все происходило на глазах Руцкого и Хасбулатова.
