Андрей Загорцев - Отряд «Холуай». Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота
Что-то вроде «тых-дых» да лязганье затвора. Отстрелялись, гребем дальше. Команда. Правый борт останавливается, левый загребает. Лодка разворачивается. Опять стрельба. Теперь разворот в другую сторону — стрельба с левого борта. К берегу. Вторые номера, те, которые в воде: «Досмотреть место высадки». Плывем, стараясь не отфыркиваться, босые ноги ощущают дно. Теперь уже ножками-ножками к заветному берегу. Автомат из-за спины на уровне по грудь. Сами по себе мои локти вывернулись, и приклад вновь лёг на предплечье. На уровне «по пояс» приседаем и бредем гусиным шагом, пытаясь перестроиться в боевой порядок «углом вперёд». Вот уже просто лежим на пузе и, подталкиваемые волнами, всё-таки выползаем на берег. Так, осмотреться. Справа есть матрос, слева есть, сзади есть. Я получился в центре угла. Значит, мне первым выходить на сушу. Встаю на колено, чуть пошатываясь, вожу стволом автомата туда-сюда, пытаясь вглядеться в ночную темень. Мало ли что мог придумать Поповских. Перебежкой на песок, плюхаюсь под прибрежный валун, еще раз осматриваюсь, поднимаю руку. Остальные пошли на берег. Вскоре десантная лодка подходит к берегу. Первые номера выскакивают на сушу. Готово — отработали, строимся.
Каплейт еще раз нам объясняет порядок высадки и досмотра берега. «Ночники» должны оставаться на борту, для того чтобы наблюдать за местом высадки и в случае чего поддерживать досмотровые подгруппы огнём. То есть «вторым» номерам — сплошное удовольствие. Купание в забортной воде, в первую очередь мне, теперь надолго обеспечено. Поповских подсвечивает фонариком, и мы в который раз бредем к мишеням. Вопреки ожиданиям, отстрелялись неплохо. Есть попадания. Дальше всё начинается по-новой. Поповских сидит в центре лодки с радиостанцией «Сокол» и переговаривается со старшаками. Пять минут до выхода в море. Федосов проверяет имущество. Всё на месте, я тихонько грызу порядком размоченный в солёной воде сухарь из нагрудного кармана. Перед посадкой каплейт даёт свой компас по очереди мне, Зелёному, Федосу. Мы с Зеленью — головной дозор. Поэтому должны точно знать направление движения: идём ли мы пешком, двигаемся ли под водой или на средстве высадки. И вот тут я начинаю осознавать, какая ответственность на меня сейчас наваливается. Ошибусь в пару градусов азимута на берег — и выгребем мы прямо на какие-нибудь скалы или уйдём на вёслах в Японию. С компасом я возился дольше всех, перепроверял себя несколько раз, крутился на месте, выставлял и переставлял «риски» на поворотном кольце. Наконец Зеленому надоело, и он отобрал у меня компас, в три секунды определился и передал навигационный прибор старшине второй статьи.
— Не бз…и, по огонькам, ежели чо, определимся, — успокоил меня напарник по дозору и похлопал меня по биноклю, который только что мне вручил Поповских.
Посадка по бортам, тыловой дозор спихивает лодку в прибой, прыгают на надувную корму лицом к берегу, пытаясь вести в темноте наблюдение. Потихоньку работаем веслами. Идём уже гораздо дальше, чем в первый раз. Я, развернувшись в сторону берега, наблюдаю постепенно удаляющиеся огоньки. Поповских нажимает на тангенту станции, что-то произносит полушёпотом… Вот это да! Огоньки один за другим гаснут. Берег погружается в полную темноту. Мне становится совсем не по себе. Наверное, уже хватит идти на вёслах — пора к берегу! Я не вижу в темноте лица командира группы и лиц остальных разведчиков. Только луна тихонько бликует на волнах и резиновом борту лодки. Хорошо хоть ночь ясная и береговую линию видно отчётливо. Отошли мы от берега уже достаточно далеко.
Мне всучили в руки компас, и я с ужасом уставился на тоненькую стрелочку, светящуюся в темноте фосфорным наконечником. Отдышался. Определился с азимутом и шёпотом начал давать команду бортам на разворот.
— Левый — вёсла на воздух! Правый — загребай! Стоп! Оба борта — вперёд!
Стрелка успокоилась на нужной мне отметке. Теперь только нужно изредка давать команды бортам на поправку курса. До рези в глазах всматриваюсь через бинокль в береговую линию. Идём вроде правильно. Капитан-лейтенант опять полушёпотом что-то бормочет в радиостанцию. Чуть левее нашего курса появляется цепочка огоньков. Ага, значит, всё-таки есть небольшое течение. Чуть поправляю курс, передаю бинокль Зелёному, сам уже одной рукой автоматически запихиваю автомат в район затылка и дёргаю плечами из стороны в сторону. Держится. Когда же команда? Каплейт молчит. Кажется, чего-то ждёт. Вот уже огоньки хорошо различимы. Меня чуть толкает напарник:
— Он от нас команды ждёт, давай в воду вторые номера и весла сушить.
Сдавленным от волнения голосом подаю команду сушить вёсла, потом вторые номера за борт. Никто даже слова не сказал: весла на воздух, вторые номера с разворотом уходят в воду. Цепляемся за канатные кольца и идём уже на руках, буксируя лодку. Слышно, как Поповских по радиостанции, получив ответ на интересующий его вопрос, подаёт команду на открытие огня. «Ночники» начали работать. Снова выход на берег, досмотр, лодка на берегу. Построение, проверки. К мишеням. В море выходили еще раз. На этот раз по азимуту плавсредство вёл Зелёный. Предупреждённый мною о прибрежном течении и желая подстраховаться, он вывел группу намного правее места высадки. Пришлось сушить вёсла и тихонько дрейфовать. Стреляли с левого борта. На берег для досмотра я уже выползал полностью обессиленный, автомат со спины сдёрнул уже только на берегу. Уткнул его магазином в мокрый песок и, тяжело отдуваясь, кое-как встал на колено и потом поднялся в полный рост. Пошатываясь, словно пьяный, подбежал к знакомому валуну и, больно стукнувшись коленями о камни, плюхнулся снова на песок.
Занятия закончились в час ночи. Сверху спустились старшаки, забрали лодку, фанерные мишени и исчезли в ночи. Мы после многочисленных проверок оружия, снаряжения и наличия неиспользованных боеприпасов выползли наверх минут через двадцать. Старшего призыва как и не бывало. Даже места от костра не видно — ни банок, ни окурков. Хотя, может, в такой темени и не всё рассмотришь, но всё равно вход в бухту выглядел девственно чистым. Если сейчас пойдём по азимутам, то вряд ли мы вернемся в часть к сроку, указанному в конспекте командира. Я лично бы прилег где-нибудь под камушком и, несмотря на зверский холод и мокрый маскхалат, задрых бы часов по пять на каждый глаз. Пришли на пункт к назначенному времени. Всё-таки успели, несмотря на усталость и дикое желание спать. Обслужили оружие, сдали в баталерку имущество, развесили на спинках шконок мокрые маскхалаты, уже инстинктивно поплелись в гальюн стирать носки. Дальше я уже ничего не помнил и очнулся только от крика вахтенного: «Подъёёёёём!». На личный состав группы жалко было смотреть. Морды еще в синяках от воскресной драки, под глазами — синие круги. Зелёный — тот вообще проснулся только в гальюне перед умывальником. Надо же, какой добрый наш командир. Первой группе разрешили не выходить на зарядку. Неслыханное дело! Караси не бегают вместе со всеми и не висят на турниках, а спокойно умываются и отбивают баночками синие флотские «трёхполосочные» одеяла. На завтраке мы до дна вылизали бачок с какой-то непонятной субстанцией, которая в меню значилась как рисовая каша с рыбными консервами. Так, если завтрак дрянь, то на смене явно не Мотыль и добавочная пайка не светит. Шайбу масла я размазал на толстенный кусок белого хлеба, размочил кубик сахара в чае, растер его на бутерброде и с жадностью впился в него зубами. Не пирожное, конечно, но тоже весьма вкусно. Когда я усиленно чавкал и с присвистом прихлёбывал чай, к нашему столику развинченной походкой приблизился Ярик.
